Николай михайловский. Николай константинович михайловский, русский публицист и социолог

Родился 15 ноября 1842 г. в городе Мещовске Калужской губернии, в бедной дворянской семье. Учился в горном корпусе, где дошел до специальных классов. 18 лет от роду выступил на литературное поприще, в критическом отделе "Рассвета", Кремнина. Сотрудничал в "Книжном Вестнике", "Гласном Суде", "Неделе", "Невском Сборнике", "Современном Обозрении"; перевел "Французскую демократию" Прудона (Санкт-Петербург, 1867). Воспоминаниям об этой поре дебютов, когда он вел жизнь литературной богемы, Михайловский посвятил значительную часть своей книги "Литература и Жизнь" и, в беллетристической форме, очерки: "Вперемежку". С особенной теплотой вспоминает он о рано умершем, почти совершенно неизвестном, но очень даровитом ученом и писателе - Ножине, которому многим духовно обязан. С 1869 г. Михайловский становится постоянным и деятельнейшим сотрудником перешедших к Некрасову "Отечественных Записок", а со смертью Некрасова (1877) - одним из трех редакторов журнала (с Салтыковым и Елисеевым). В "Отечественных Записках" 1869 - 84 годы помещены важнейшие социологические и критические статьи его: "Что такое прогресс", "Теория Дарвина и общественная наука", "Суздальцы и суздальская критика", "Вольтер-человек и Вольтер-мыслитель", "Орган, неделимое, целое", "Что такое счастье", "Борьба за индивидуальность", "Вольница и подвижники", "Герои и толпа", "Десница и шуйца графа Л. Толстого", "Жестокий талант" и др. Кроме того, он ежемесячно вел отдел "Литературных и журнальных заметок", иногда под заглавиями: "Записки Профана", "Письма о правде и неправде", "Письма к ученым людям", "Письма к неучам". После закрытия в 1884 г. "Отечественных Записок" Михайловский несколько лет был сотрудником и членом редакции "Северного Вестника", писал в "Русской Мысли" (полемика с Л.З. Слонимским, ряд статей под заглавием "Литература и Жизнь"), а с начала 1890-х годов стоял во главе "Русского Богатства", где вел ежемесячные литературные заметки под общим заглавием: "Литература и Жизнь". Умер 27 января 1904 г. Первое собрание сочинений его вышло в 1879 г., 3-е, в 10 огромных томах, в 1909 - 13 годы, под редакцией Е.Е. Колосова. Литературная деятельность Михайловского выражает собой тот созидающий период новейшей истории русской передовой мысли, которым сменился боевой период "бури и натиска", ниспровержения старых устоев общественного миросозерцания. В этом смысле Михайловский явился прямой реакцией против крайностей и ошибок Писарева, место которого он занял, как "первый критик" и "властитель дум" младшего поколения 60-х годов. Хронологически преемник Писарева, он по существу был продолжателем Чернышевского, а в своих социологических работах - Лаврова. Главная заслуга его в том, что он понял опасность, заключавшуюся в писаревской пропаганде утилитарного эгоизма, индивидуализма и "мыслящего реализма", которые в своем логическом развитии приводили к игнорированию общественных интересов. Как в своих теоретических работах по социологии, так еще больше в литературно-критических статьях своих Михайловский снова выдвинул на первый план идеал служения обществу и самопожертвования для блага общего, а своим учением о роли личности побуждал начинать это служение немедленно. Михайловский - журналист по преимуществу; он стремился не столько к стройности и логическому совершенству, сколько к прямому воздействию на читателя. Вот почему чисто научные доводы против "субъективного метода" не колеблют значения, которое в свое время имели социологические этюды Михайловского, как явление публицистическое. Протест Михайловского против органической теории Спенсера и его стремление показать, что в исторической жизни идеал, элемент желательного, имели огромное значение, создавая в читателях настроение, враждебное историческому фатализму и квиетизму. Поколение 70-х годов, глубоко проникнутое идеями альтруизма, выросло на статьях Михайловского и считало его в числе главных умственных вождей своих. - Значение, которое Михайловский приобрел после первых же социологических статей в "Отечественных Записках", побудило редакцию передать ему роль "первого критика"; с самого начала 70-х годов он становится по преимуществу литературным обозревателем, лишь изредка давая этюды исключительно научного содержания. Обладая выдающейся эрудицией в науках философских и общественных и вместе с тем большой литературной проницательностью, хотя и не эстетического свойства, Михайловский создал особый род критики, который трудно подвести под установившиеся ее типы. Это - отклик на все, что волновало русское общество, как в сфере научной мысли, так и в сфере практической жизни и текущих литературных явлений. Сам Михайловский , с уверенностью человека, к которому никто не приложит такого эпитета, охотнее всего называет себя "профаном"; важнейшая часть его литературных заметок - "Записки Профана". Этим самоопределением он хотел отделить себя от цеховой учености, которой нет дела до жизни, и которая стремится только к формальной истине. "Профан", напротив того, интересуется только жизнью, ко всякому явлению подходить с вопросом: а что оно дает для уяснения смысла человеческой жизни, содействует ли достижению человеческого счастья? Насмешки Михайловского над цеховой ученостью дали повод обвинять его в осмеивании науки вообще; но на самом деле никто из русских писателей новейшего времени не содействовал в такой мере популяризации научного мышления, как Михайловский . Он вполне осуществил план Валериана Майкова, который видел в критике "единственное средство заманить публику в сети интереса науки". Блестящий литературный талант Михайловского, едкость стиля и самая манера письма - перемешивать серьезность и глубину доказательств разными "полемическими красотами", - все это вносит чрезвычайное оживление в самые абстрактные и "скучные" сюжеты; средняя публика больше всего благодаря Михайловскому ознакомилась со всеми научно-философскими злобами дня последней трети XIX и первых годов ХХ века. Больше всего Михайловскому всегда уделял места вопросам выработки миросозерцания. Борьба с холодным самодовольством узкого позитивизма и его желанием освободить себя от "проклятых вопросов"; протест против воззрений Писарева на искусство (отношение Писарева к Пушкину Михайловский назвал вандализмом, столь же бессмысленным, как разрушение коммунарами Вандомской колонны); выяснение основ общественного альтруизма и вытекающих из них нравственных обязанностей; выяснение опасных сторон чрезмерного преклонения перед народом и одностороннего народничества; борьба с идеями графа Толстого о непротивлении злу, поскольку они благоприятствовали общественному индифферентизму; в 1890-х годах горячая, систематическая борьба с преувеличениями "экономического материализма" и марксизма - таковы главные этапные пункты неустанной, из месяца в месяц, журнальной деятельности Михайловского. Отдельные литературные явления давали Михайловскому возможность высказать много оригинальных мыслей и создать несколько проницательнейших характеристик. "Кающийся дворянин", тип которого выяснен Михайловским, давно стал крылатым словом, как и другое замечание Михайловского, что в 60-х годах в литературу и жизнь "пришел разночинец". Определением "кающийся дворянин" схвачена самая сущность освободительного движения 40-х и 60-х годов: страстное желание загладить свою историческую вину перед закрепощенным народом. Этого желания нет у западноевропейского демократизма, созданного классовой борьбой. Льва Толстого (статьи "Десница и шуйца графа Л. Толстого" написаны в 1875 г.) Михайловский понял весьма рано, имея в своем распоряжении только педагогические статьи его, бывшие предметом ужаса для многих публицистов "либерального" лагеря. Михайловский первый раскрыл те стороны духовной личности великого художника-мыслителя, которые стали очевидцами для всех только в 80-х и 90-х годах, после ряда произведений, совершенно ошеломивших прежних друзей Толстого своей кажущейся неожиданностью. Таким же критическим откровением была и статья Михайловского: "Жестокий талант", выясняющая одну из характернейших сторон гения Достоевского. Великое мучительство Достоевский совмещает в себе с столь же великим просветлением; он в одно и то же время Ариман и Ормузд. Михайловский односторонне выдвинул только Аримана - но эти Аримановские черты выяснил с поразительной рельефностью, собрав их воедино в один яркий образ. "Жестокий талант", по неожиданности и вместе с тем неотразимой убедительности выводов, может быть сопоставлен в нашей критической литературе только с "Темным царством" Добролюбова, где тоже критический анализ перешел в чисто творческий синтез. - Обширную литературу о Михайловском см. у Мезьер "Русское Слово", Владиславлева "Русские писатели", Венгерова "Источники", т. IV. Отдельные книги и брошюры, посвященные Михайловскому: Ранского (1901), Н. Бердяева (1901), Красносельского (1900), Гарденина-Чернова (1906), Е. Колосова (1912 - самая обширная работа о Михайловском). В 1901 г. по случаю 40-летнего юбилея Михайловского вышел посвященный ему сборник "На славном посту" (2-е доп. изд., 1905). С. Венгеров.

Михайловский , как социолог, примыкает к русскому направлению позитивизма, характеризующемуся так называемым (не вполне правильно), субъективным методом. Первая большая работа Михайловского была посвящена проблеме прогресса ("Что такое прогресс?"), разрешая которую, он доказывал необходимость оценивать развитие с точки зрения известного идеала, тогда как объективистические социологи смотрят на прогресс лишь как на безразличную эволюцию. В конце концов, идеал Михайловского - развитая личность. В целом ряде работ Михайловский подвергает весьма основательной критике социологическую теорию (Спенсера), отождествляющую общество с организмом и низводящую человеческую индивидуальность на степень простой клеточки социального организма ("Орган, неделимое, общество" и др.). Проблема человеческой личности в обществе вообще составляет весьма важный предмет социологических исследований Михайловского; все его сочувствие - на стороне индивидуального развития ("Борьба за индивидуальность"). Вместе с этим Михайловский заинтересован вопросом об отношении между отдельной личностью и массой ("Герои и толпа", "Патологическая магия"), что приводит его к весьма важным выводам в области коллективной психологии. Особую категорию социологических взглядов Михайловского представляют собой те критические замечания, которые были вызваны приложением дарвинизма к социологии ("Социология и дарвинизм" и др.). В конце жизни Михайловский вел полемику с экономическим материализмом. - См. Н. Кареев "Михайловский , как социолог" ("Русские Ведомости", 1900, ? 318); его же "Памяти Михайловского, как социолога" ("Русское Богатство", 1904); Н. Бердяев "Субъективизм и индивидуализм в общественной философии Михайловского" (1912); П. Мокиевский "Михайловский и западная наука" ("Русское Богатство", 1904); С. Ранский "Социология Михайловского" (1901); С. Южаков "Социологическая доктрина Михайловского" (в сборнике "На славном посту", 1901). Более подробные указания в Х т. "Полного собрания сочинений Михайловского" (1913). Н. К.

Николай Константинович Михайловский (1842-1904) - видный социолог, литературный критик и публицист.
Социально-политические воззрения Михайловского, оказавшие определяющее влияние на всю его социологию, складывались в процессе активной связи с деятельностью революционного подполья.
В политическом развитии Михайловского можно выделить два периода: 70-е-начало 80-х годов, когда в его творчестве преобладали идеи революционного народничества, и 90-е годы, характе ризовавшиеся сильным креном в сторону либерализма. В. И. Ленин отмечал, что обращение Михайловского к либерализму не являлось только особенностью биографии социолога, а отразило классовую природу крестьянства, чьим идеологом он был, которое «колеблется между либеральными буржуа и пролетариатом». Говоря о повороте Михайловского к либерализму, Ленин в то же время отмечал его заслуги перед русским освободительным движением - его «искреннюю и талантливую борьбу» с крепостничеством и самодержавием, его помощь революционному подполью. На протяжении всей своей деятельности Михайловский никогда полностью не порывал связи с революционным движением. Он, как писал Ленин, «никогда не отрекался от подполья».
«Но, будучи горячим сторонником свободы и угнетенных крестьянских масс, Михайловский разделял все слабости буржуазно-демократического движения. Ему казалось, что передача всей земли крестьянам, - в особенности без выкупа, - есть нечто „социалистическое"; он считал себя поэтому „социалистом". Разумеется, это - глубокая ошибка, вполне разоблаченная и Марксом, и опытом всех цивилизованных стран.. .».
Во многих работах В. И. Ленина дана оценка воззрений и места Михайловского в революционном движении. И каждый раз взгляды Михайловского рассматривались в сложном контексте социально-политической и идеологической борьбы, поэтому в разные годы оказывались в центре внимания Ленина различные стороны воззрений Михайловского. В 90-е годы русские марксисты во главе с Лениным выступали против нападок либеральных на-родников на марксизм, в том числе на его философско-социологи- ческую основу, резко критиковали политические и социологические взгляды Михайловского. В 1914 г., после того как идеология либерального народничества потерпела идейно-политический крах, Ленин дает ретроспективный обзор как сильных, так и слабых сторон суждений Михайловского, одного, по его словам, «из лучших представителей и выразителей взглядов русской буржуазной демократии в последней трети прошлого века».
С трудами Маркса Михайловский познакомился впервые, вероятно, в самом начале 70-х годов. Не поняв научного социализма и объективного характера экономических законов, он попытался приспособить экономические взгляды Маркса к защите народнической теории некапиталистического пути развития России и представить его как своего союзника. Позднее, когда произошел массовый поворот народничества к либерализму, его идеологи выступили с критикой идей Маркса. Таким первым программным выступлением стала статья Михайловского из серии «Литература и жизнь», напечатанная в июльской книжке «Русской мысли» за 1892 г. Через год нападки народников на марксизм приняли ор-ганизованный характер. Теперь оценки Михайловским «Капитала» принципиально отличались от суждений 70-х годов.
В. И. Ленин назвал две причины столь резкого изменения взглядов Михайловского. Во-первых, русский крестьянский социализм превратился в «пошлый мещанский либерализм»; и, во- вторых, Михайловский в 70-х годах не заметил несовместимости метода Маркса со своим собственным методом. Это для него стало очевидным только после «разъяснения» Энгельса и Плеханова.
В начале 90-х годов Михайловский утверждал, будто марксисты считают необходимым разрушить мелкое крестьянское хозяйство, он искажал основные положения исторического материализма, уверяя, что марксизм преклоняется перед экономическим фактором, отрицает роль личности в истории; он считал, что русские социал-демократы порвали с демократическим «наследством» 60-х годов. Все это вызвало резкий отпор русских марксистов, которые не только подвергли критике Михайловского, но и дали развернутую оценку всей идеологии либерального народничества.
За очень интенсивное сорокалетнее творчество Михайловский написал большое количество крупных исследований, статей, отзывов, заметок, рецензий. Статья «Что такое прогресс?» (1869) дала ее автору огромную известность. В 70-е годы выходят и другие работы, имеющие социологическое содержание: «Орган, неделимое, общество» (1870), «Теория Дарвина и общественная наука» (1870, 1871), «Философия истории Луи Блана» (1871), «Что такое счастье?» (1872), «Идеализм, идолопоклонничество и реализм» (1873), «Борьба за индивидуальность» (1875, 1876), «Вольница и подвижники» (1877). В них, опираясь на субъективный метод, Михайловский разработал основные моменты своей со-циологии. В 80-90-е годы Михайловский пишет ряд работ, из них наиболее оригинальными были две-«Герои и толпа» (1882) и «Научные письма» (1884). К ним примыкают статьи «Патологическая магия» (1887), «Еще о героях» (1891), «Еще о толпе» (1893).
Социологические идеи, разбросанные в многочисленных статьях Михайловского, вызвали бурную полемику. О нем писали такие авторы, как Н. И. Кареев, М. М. Ковалевский и мн. др.
Критикой несостоятельности взглядов Михайловского специально занимались В. И. Ленин и Г. В. Плеханов.
Первый ощутимый удар по субъективистской социологии нанес Г. В. Плеханов в 1883-1885 гг. своими работами «Социализм и политическая борьба» и «Наши разногласия», а также книгой «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю», вышедшей в 1895 г., в которой значительное место отводилось критике социологии Михайловского. Плеханов показал, что марксистское объяснение истории подготовлено всем предшествующим ходом развития науки об обществе, в отличие от него субъективный метод народников есть не более как давно отвергнутая идеалистическая теория самосознания братьев Бауэров. Много места уделил Плеханов раскрытию несостоятельности теории «героя и толпы» Михайловского, ее антидемократической сущности, противопоставив ей марксистское учение о роли личности и народа в истории. Развернувшаяся издательская деятельность группы «Освобождение труда» также имела большое значение в расшатывании теоретических положений субъективной социологии.
Не имея возможности выступать в периодической печати с доказательствами несостоятельности теорий либерального народничества и отвечать на их критику марксизма, русские последователи Маркса посылали письма-протесты Михайловскому (письмо из Москвы Г. Н. Менделыптамма, коллективное письмо харьковских марксистов, письмо А. М. Водена и мн. др.). Наибольший интерес по глубине аргументации и широте поднимаемых идей представляет переписка-полемика Н. Е. Федосеева с Михайловским. Федосеев, «необыкновенно талантливый и необыкновенно преданный своему делу революционер», своей ре-волюционно-пропагандистской деятельностью внес большой вклад в победу идей научного социализма над народничеством.
Однако для идейного разгрома субъективистской социологии было недостаточно противопоставления марксизма идеалистической философии, требовалось вскрыть социально-политические истоки мировоззрения народничества, показать связь их идей с русской действительностью, рассмотреть всю систему их взглядов. Эту задачу и выполнил В. И. Ленин уже в первых своих работах - «Что такое „друзья народа" и как они воюют против со-циал-демократов?» (1894) и «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве» (1895).
При критике социологии субъективистов и прежде всего социологии Михайловского В. И. Ленин настоятельно подчеркивал как главный методологический принцип подхода и оценки их воззрений необходимость сведения вопросов целиком на почву русской действительности, которая беспощадно разбивала их иллюзии. Недаром, писал Ленин, народники строили всю свою социологию на рассуждении не о том, что есть, а что может быть. Через весь ленинский анализ субъективной социологии проходит принцип последовательной пролетарской партийности, который позволил выявить за борьбой идей столкновение классовых интересов.
В статье «Народники о Н. К. Михайловском» В. И. Ленин дал в обобщенном виде оценку философско-социологического наследия Михайловского. «Не только в экономической области, но и в философии и в социологии взгляды Михайловского были буржуазно-демократическими взглядами, прикрытыми якобы „социалистической" фразой. Такова его „формула прогресса", его теория „борьбы за индивидуальность" и пр. В философии Михайловский сделал шаг назад от Чернышевского, величайшего представителя утопического социализма в России. Чернышевский был материалистом и смеялся до конца дней своих (т. е. до 80-х годов XIX века) над уступочками идеализму и мистике, которые делали модные „позитивисты" (кантианцы, махисты и т. п.). А Михайловский плелся именно за такими позитивистами».
В социологии Михайловского отчетливо видны четыре направления, по которым он вел исследования: 1) субъективный метод в социологии; 2) «борьба за индивидуальность» и разделение труда; 3) биологические и психологические основы «борьбы за индивидуальность»; 4) исторические этапы развития человечества.
Человек большой эрудиции, Михайловский широко знал западноевропейскую и русскую социологическую мысль, труды ведущих социологов своего времени - Чернышевского, Ковалевского, Кареева, Спенсера, Дюркгейма, Тарда и еще множества других. Чрезвычайно близки были его собственные социологические воззрения к теоретическим положениям Лаврова. Довольно рано он познакомился с философскими и социологическими идеями Маркса. Получив хорошее естественное образование, Михайловский свободно ориентировался в области биологических наук, часто обращаясь к работам К. Э. Бэра, Э. Геккеля и Ч. Дарвина. Известное влияние на него оказали взгляды биолога Н. Д. Но- жина. Однако основное идейное воздействие, во многом определившее решение ряда социологических проблем, шло от Конта. При этом следует учитывать важное признание самого русского социолога, что его знакомство с французским позитивистом произошло уже при наличии достаточно устойчивых собственных взглядов.
Михайловский разделял многие гносеологические и методоло-гические положения позитивизма. В частности, он воспринял от Конта классификацию наук, называя ее «одною из величайших философских концепций, какие когда-либо являлись на свет божий». В ней Михайловский выделяет два наиболее важных положения. Во-первых, расположение наук по степени сложности изучаемых явлений и научных обобщений. Наука более высокого порядка включает законы всех предшествующих наук и, кроме того, имеет свои собственные, призванные объяснить некоторый «остаток», непонятный в свете законов предшествующих наук. Во-вторых, каждая наука приложима ко всем остальным наукам только в пределах свойственных ей явлений.
Вместе с тем Михайловский не во всем был согласен с Кон- том. Его, как он писал, «не удовлетворял окончательно» контов- ский закон трех фаз, через которые проходит общество, однако обобщения, данные в нем, «в высшей степени замечательные». Не разделял он и контовское отождествление умственного про-гресса с прогрессом всего общества. Категорически, без всяких оговорок, отрицал Михайловский контовскую попытку создать «новую религию».
Значительное влияние на учение Михайловского о кооперации и прогрессе оказали взгляды Н. Д. Ножина (1841-1866) - русского биолога-дарвиниста, социолога, активного участника революционного движения 60-х годов. Ножин считал ошибкой рассматривать борьбу за существование главным источником развития органического мира: по его мнению, отношения между индивидами одного вида держатся не на борьбе, а на сотрудничестве. «Вполне сходные друг с другом организмы не борются между собой за существование, но стремятся, напротив, сливаться друг с другом, так сказать, связывать воедино свои однородные силы, свои интересы, и при этом вместо разделения труда замечается в их отношении только сотрудничество». Общество, говорит Михайловский, исказило естественное состояние, разделение труда привело к появлению враждебных сил, действующих между различными социальными группами. Наилучшее положение общественного организма - объединение целостных личностей принципом взаимопомощи и солидарности, что может стать наиболее действенным источником социального развития.
Михайловский называл Ножина «другом-учителем», «гениальным умом». Рано умерший, он дал, по словам Михайловского, его умственному развитию «только толчок в известном направлении, но толчок сильный, решительный и благотворный».
Социология Михайловского в своих исходных положениях, и прежде всего в учении о методе, тесно сопряжена с его гносеологией, в которой он в основном придерживался позитивистских принципов. В сравнительно ранней статье «Суздальцы и суздальская критика» (1870) он писал, что признает «основные положения позитивизма о границах исследования». Михайловский считал невозможным рассуждать о сущности мира, пытаться постигнуть нечто, находящееся за явлениями. По его мнению, люди убедились «в исключительно опытном происхождении всех наших знаний, их относительности, невозможности проникнуть в сокровенные сущности вещей». Все, стоящее за явлениями, покрыто «тьмой», любая попытка познать тайну порождает мистику. Поэтому Михайловский считал необязательным достигать соответствия между природой вещей и представлениями человека о них. Образ предмета или явления, который складывается в сознании человека, он интерпретировал как «известные символы, известные знаки», непроизвольно навязанные нам самой природой, самими условиями нашего существования.
Относительная узость познавательных возможностей отдельных индивидов Михайловский представляет в виде абсолютных границ науки и познания вообще. Отсюда проистекал и его подход к проблеме истины и ее критерия. Не отрицая объективного мира вне сознания человека, Михайловский в то же время при решении гносеологических проблем стоял на субъективно-антропологической позиции. Это повлияло и на всю его социологическую концепцию - на учение о методе социологии, о формуле прогресса, на характеристику исторических периодов развития человечества и т. д.
В центре всей социологии Михайловского науопитед ттрпб- Л дема личности.» ее эмансипации от социального гнета общества, неразумной организации труда,-религиозных, социальных и других предрассудков. Соответственно и предметом социологии было учение о «борьбе за индивидуальность». В ней, пишет Михайлов- ский, «охватываются и объясняются для меня все когда-либо интересовавшие меня социологические факты и вопросы». Общество состоит из личностей, первичных атомов, которых Михайловский называет индивидами.
Понятия «индивид» и «индивидуальность» трактуются рурским социологом расширительно и весьма необычно. Индивидуальностью оказывается любое целое, независимое по отношению к другой, более высокой, организации. В обществе такими индивидуальностями могут быть человек, семья, племя, сословие, государство, национальное объединение.1ва Они составляют «различ- ные ступени индивидуальности, которые борются между собой, стремятся подчинить друг друга. Эта борьба (обнимающая Дар- винову борьбу за существование как частный случай) ведется различными степенями индивидуальности с весьма различным успехом».190 Чтобы выяснить, какое влияние оказывает семья, род, государство"*^ л и общество в целом на человека, нужна «прежде всего проверка отношений различных общественных индивидуальностей и индивидуальности человеческой».1^
Построение Михайловского страдало схематизмом. В. И. Ленин, критикуя подобный отвлеченный подход субъективистов к обществу, противопоставил ему один из важнейших принципов марксизма - конкретно-исторический подход.192 Вместо рассуждений об обществе или индивиде «вообще» Ленин исследовал определенные формы устройства общества, анализировал точные исторические факты.
В конце 60-х-начале 70-х годов наибольшее внимание Михайловский уделял анализу влияния общественного организма и кооперации на личность, т. е. выяснению, какие должны быть экономические принципы общества, благоприятные для всестороннего развития личности. В середине 70-годов Михайловский связывал биологический аспект «борьбы за индивидуальность» с учением о кооперации. С конца 70-х годов исследование условий развития личности шло главным образом в плане социальной
V психологии. Михайловский один из первых стал рассматривать личность в трех уровнях - биогенном, психогенном и социогенном. пытаясь при этом дать их в единстве.
^ Михайловский, представляет исторический процесс в виде диф-ференциации социальной среды, следствием которой является по-явление индивидуальности (личности). И с точки зрения инди- видуальности он начинает оценивать все законы общественного развития т^ устройства.
Михайловский выступал против перенесения биологических понятий и законов на общество и доказывал полнейшую несо-стоятельность метода аналогий и параллелей между обществом и организмом. В основе подобного метода, писал Михайловский,
,8> Последователями Михайловского делалась попытка конкретизировать теорию «борьбы за индивидуальность». См., например: Ко л о с о в Е. Взгляды Михайловского на государство. - «Русское богатство», 1910, №№ 2, 3.
Михайловский Н. К. Поли. собр. соч., т. 1, стб. 474.
Там же, стб. 475.
Л е В и р В. И. Полн. собр. соч., т. 1, с. 431-432.
оказывается внешне случайное сходство, а не глубокая причинная связь.
Михайловский полагал, что история управляется общими постоянными законами, которые Гаведуют порядком и сменой фаз исторического движения.^3 Однако развитие цивилизации, происходящее по законам истории, говорит он, не есть нечто фатальное. не подлежащее изменению, поскольку в исторический процесс в качестве его важнейшего фактора входит сознательная деятельность человека^ Исторические законы лишь полагают довольно широкие пределы, за которые личность не в состоянии пе- реступить^, но внутри них под воздействием воли и характера человека, понимающего цель движения, могут происходить значительные вариации, личность способна передать «свой цвет и запах» целому народу и целому веку. Исторические законы определяют необходимость и направление развитият индивидуальная деятельность - скорость социального прогресса. Это был весьма интересный теоретический подход к решению проблемы о соотношении социального закона и деятельности человека.
Однако в борьбе с фаталистической концепцией Михайловский стал усиленно подчеркивать, что идеал определяет не только выбор исторического направления, характер деятельности человека, призванного свершить исторические преобразования, идеал дает и «реальное содержание!» законам истории. Это положение означало переход на позиции субъективизма. Плеханов, критикуя субъективистские установки Михайловского, писал, что в отличие от объективного социолога, основывающего свои расчеты на строгом учете данного законосообразного хода общественного развития, «субъективный... социолог изгоняет законосообразность во имя „желательного", и потому для него не остается другого выхода, как уповать на случайность».
Со взглядами. на_идеал как на ценность, которая не просто реальна, возможна, но и желательна, связано и представление Михайловского о познании социальных явлении. В социологии Михайловский стремился, как он сам подчеркивал, слить воедино «правду-истину» и «правду-справедливость», т. е. правду, добытую беспристрастным, ооъективным ДуТёМ, И правду субъективную. соответствующую нравственным понятиям и ттррту»тяиттр- ниям человека.
Правда-справедливость, нравственные принципы ученого, имеет, по мнению Михайловского, определяющее влияние на формирование метода социального исследования. Она устанавливает, что желательно, к чему стремится социолог. У естествоиспытателя субъективные стремления проявляются слабо, «социолог, - писал
Михайловский, - йапротив, должен прямо сказать: желаю познать отношения, существующие между обществом и его членами, но кроме познания я желаю еще осуществления таких-то и таких-то моих идеалов, посильное определение которых при сем прилагаю. Собственно говоря, сама природа социологических исследований такова, что они и не могут производиться отличным от указанного путем». Михайловский утверждал, что в отличие от естественнонаучных истин, которые не задевают интересы групп или сословий, высказывания об обществе всегда касаются жизни семьи, государства или отдельных его институтов. Поэтому в социологии объективный подход необходимо дополнить субъективным.
Михайловский был далек от абсолютизации обоих методов и их жесткого противопоставления. Объективный метод необходим при отборе, описании и вскрытии причин исторических явлений. Но в социологии при оценке событий он оказывается недостаточным - ведущее значение должен занять субъективный метод.
В учении Михайловского о «двуединой правде» и субъективном методе заложено стихииное, теоретически не осознанное признание принципа партийного подхода к общественным событиям. "ШГ в отличие от объективной партийности марксизма это субъективная партийность, которая проистекала из дуалистического противопоставления действительности идеалу, означала привнесение в методологию извне априорных аксиологических положений, скатывание к субъективизму.
В первой крупной работе «Что такое прогресс?» Михайловский писал о том, какой должна быть социальная среда, чтобы она способствовала развитию личности. «Борьба за индивидуальность» выступала как проблема приспособления среды к личности в отличие от дарвинистского понимания борьбы за существование, в которой особь приспосабливается к среде. Центральным показателем социальной среды Михайловскии называл характер общественного разделения труда, соответственно и тип развития; поэтому орудием «борьбы за индивидуальность» слу- жит разделение труда.
Статья «Что такое прогресс?» была написана в связи с выпуском собрания сочинений Спенсера. Органической теории английского мыслителя Михайловский противопоставил свое понимание социального прогресса. По мнению русского социолога, причина неудовлетворительного решения Спенсером проблемы прогресса - в рассмотрении развития безотносительно к человеческому счастью и идеалу. Слово «прогресс», пишет он, имеет смысл только по отношению к человеку, и прогрессивными явлениями можно признать события, способные приблизить человека к выбранной цели. Ниже, даже на ближайшей человеку ступени органической жизни, понятие «прогресс» применяется лишь по аналогии. Выступление Михайловского против Спенсера было справедливо, но рассуждал он о прогрессе и цели абстрактно. Имея в виду спор Михайловского со Спенсером, В. И. Ленин писал, что субъективные социологи «толкуют об обществе вообще, спорят с Спенсерами о том, что такое общество вообще, какова цель и сущность общества вообще и т. п. В таких рассуждениях эти субъективные социологи опираются на аргументы вроде тех, что цель общества - выгоды всех его членов, что поэтому справедливость требует такой-то организации, и что несоответствующие этой идеальной... организации порядки являются ненормальными и подлежащими устранению».
Михайловский отводил большое место учению о кооперации, желая выяснить, как общество через кооперацию влияет на личность. Кооперация определяет все стороны социальной жизни - духовную, юридическую, материальную, сопиально-сословную. она делится ута ПРОСТУЮ И сложную и зависит от того, с какими видами разделения труда наиболее всего связана. Выдвигая некоторые интересные мысли о кооперации и ее формах в жизни общества, Михайловский и в данном случае решает проблему с абстрактных позиций, имея в виду не то или иное конкретное, а абстрактное общество.
В простой кооперации, пишет Михайловский, все люди выполняют одинаковую функцию, сохраняя при этом свою разнородность. Такое положение дает возможность гармонического расцвета личности. Простая кооперация наиболее отвечает естественному разделению труда, она дает людям общую цель, вызывает солидарность интересов и взаимопонимание. Каждый входящий в такое сотрудничество имеет возможность развить все заложенные в нем богатства - и духовные и физические.
Иное - сложная кооперация. В ней господствует экономическое разделение труда, не только более разнообразное, но и прин-ципиально другое. Ее члены утрачивают какую-либо сторону своей индивидуальной разнородности, делаются однороднее, приспосабливаются к выполнению одной какой-то функции, теряя при этом связь с целым. Вместе с тем дифференциация общества, углубление разнородности ведет к прогрессу. В сложной кооперации на место естественного развития приходит патологическое состояние вследствие одностороннего развития одних возможностей организма за счет других (усиление мускульной силы и ослабление умственных способностей людей труда, физическая деградация командных групп и т. п.). В такой кооперации общая цель постепенно исчезает, разбиваясь на ряд частных, обособленных целей. Приходит взаимное непонимание, враждебность. Вместо солидарности гармонически богатых индивидов - разнородные социальные группы. Разнородность ведет к борьбе, поскольку «одни вязнут в безысходном труде», а другие «живут за счет труда первых».
Кооперация выражает, по мнению Михайловского, определенный характер производственных отношений, отношений производителя к собственности, т. е. господство частной или коллективной собственности. Кооперация определяет тип развития общества. Михайловский говорит также о степени развития как показателе уровня развития производительных сил. Он отмечал, что до сих пор тип и степень общественного развития не совпадали. Например, при первобытном коммунизме высокий тип развития (коллективная собственность) сопровождался низкой сте-пенью развития производства, при капитализме - наоборот.
Положения Михайловского о разделении труда и кооперации преследовали одну цель - доказать, что общество, основанное на сложной кооперации (а такой кооперацией была, по Михайловскому, капиталистическая организация труда), по отношению к личности - враждебная сила. Их одновременный прогресс невозможен.
^ Михайловский критиковал концепцию Дюркгейма о разделе- нии""труда. имевшую большое влияние в западной социологии. Главный ее недостаток, по мнению Михайловского, - рассмотрение разделения труда вообще, без учета антагонизма между фи-зиологическим и общественным разделением труда. Михаиловский упрекал французского социолога за то, что он не увидел пагубного влияния на личность социального разделения тпугта.
Рассуждение о разделении труда, кооперации и личности приводит Михайловского к определению социального прогресса: I «Прогресс есть постепенное приближение к целостности недели- \ мых, к возможно полному и всестороннему разделению труда 1 между органами и возможно меньшему разделению труда между | людьми». Следовательно, как считал Михайловский, все, спо- пгЪбное увеличить разнородность, «безнравственно, несправедливо, вредно» и, наоборот, все, ведущее к однородности, «нравственно, справедливо, разумно». Плеханов отметил крайний субъективизм такого понимания прогресса. Эта формула, писал он, не объясняет историческое движение общества. «Она говорит не о том, как шла история, а о том, как она должна была бы идти, чтобы заслужить одобрение г. Михайловского». ^Личность у Михайловского выступает и как общественный критерий прогресса, и как его цель. Прогрессивно только то^что способствует развитию СОВОКУПНОСТИ всех черт, свойственных человеческому организму вообще.
Основной порок в понимании Михайловским прогресса состоял в абстрактном, вневременном рассмотрении социального развития.
Й. Ленин дал развернутую критику такого способа мышления. Он писал, что сведение сложной социологической проблемы к рассуждению о «дифференциации» и «разнородности» не имеет смысла, так как эти понятия получают различное значение в зависимости от того, к какой социальной обстановке они применяются. Основная ошибка Михайловского состоит в «абстрактном догматизме», стремлении «обнять „прогресс" вообще вместо изучения конкретного „прогресса" какой-нибудь конкретной общественной формации».
Концепция разделения труда Михайловского отразила противоположность интересов труда и капитала, но «через призму жизненных условий и интересов мелкого производителя». Поэтому его теория и не наметила разрешения коренных социальных противоречий, а свелась к упованию на иной, некапиталистический путь развития.
Михайловский сочувствовал трудовой массе, но ее спасение он видел не в росте производительных сил, что якобы может привести к лишнему гнету и деградации личности, не в активной социальной борьбе, а в обращении к простой кооперации, образцом которой для него была сельская община. Последняя, по мысли Михайловского, дает возможность для всестороннего и гармонического развития каждой личности, подчиняет интересы общества интересам человека.
При решении проблемы о причинах развития общества Ми- хаиловскии стоял на точке зрения признания многофакторности. Он считал недопустимым выделять один какой-то элемент в ка- честве главного и судить о движении целого общества по его части. Иначе, отмечал он, вся история представляется «в односто-роннем и ложном свете». Михайловский согласен, что экономический фактор достаточно влиятелен, чтобы его рассматривать как петттря-тгкттую г.рт.тгу исторического процесса, но он подчеркивал. что это делается исключительно для удобства исследовании..
Михайловский предпринял широкую попытку доказать правомерность и неизбежность «борьбы за индивидуальность», опираясь на естественнонаучный и прежде всего биологический материал. Он поставил перед собой цель - проследить «борьбу за индивидуальность» исходя из положения, которое занимает человек на лестнице общественного развития. Это положение он анализировал абстрактно, вне конкретно-исторического рассмотрения развития общества, его исторических ступеней.
Естественнонаучный аспект «борьбы за индивидуальность» был выработан Михайловским в результате критического изучения теории Дарвина и его последователей. В качестве биологической теории дарвинизм «составит вечное достояние науки», но русский социолог резко осуждал социально-политические выводы дарвинистов из теории борьбы за существование, направленные на оправдание с ее помощью капиталистического общества.
Михайловский считал необходимым значительно дополнить дарвинизм. Первое дополнение - закон К. Э. Бэра. Согласно ему, организмы совершенствуются, переходя от простого к сложному. Здесь дарвиновская борьба за существование и наследственность направлены на сохранение прогресса и являются только частным случаем закона Бэра. Второе важное дополнение - принцип солидарности, в основании которого находится простая кооперация.
Постоянно происходящее разделение труда, если ничто ему не будет противостоять, говорит Михайловский, может привести человечество к двум социально-биологическим видам, один из которых вырождался бы физически, другой - умственно. Но на пути деградации людей стоит непреодолимое стремление к индивидуальности. Это важнейшая особенность, присущая всему органическому миру. Подтверждение тому Михайловский видит в классификации Геккеля, который дает шесть ступеней организации живой природы. Интерпретируются они социологом как шесть ступеней индивидуальности.
Первая ступень - простейшие органические элементы, состоящие из плазмы; вторая - органы простые и сложные; третья - сосуществующие противоположные части в одном организме; четвертая - метамеры, звенья в живом организме; пятая - личности, индивиды, существующие самостоятельно; шестая ступень - колонии, или сообщества. Эта классификация, по мнению Михайловского, наглядно демонстрирует совершенствование каждой высшей индивидуальности за счет подчинения ею более низших. Таков естественный ход развития в природе и в обществе, подтверждающий закон Бэра.
В животно-растительном мире, продолжает Михайловский, борьба двух последних ступеней индивидуальности - организма и общества - заканчивается победой общества над организмом. Необходимость, которая в естественном развитии приводит к подчинению организма более высшей индивидуальности - колонии, пробивает себе дорогу и в обществе: общество неизменно стремится подчинить себе личность. Общество тем совершеннее, чем полнее поглощены им составляющие его части. Михайловский пришел к выводу, противоположному тому, что собирался доказать: личность, как одна из ступеней индивидуальности на эволюционной лестнице, не есть единственная и главная цель прогресса, поскольку общество стоит выше по степени индивидуаль-ности. Вот почему социолог сокрушенно признает, что, находя теорию Геккеля верной, он не может «простить ей только одного, именно того, что она считает наиболее совершенным то общество, которое наиболее уродует своих членов». Михайловский находит выход в том, что выдвигает на первое место (в полном со-ответствии с субъективным методом) желания личности, необходимость подчинить интересы высшей индивидуальности, т. е. общества, интересам личности. «Мне дела нет, - писал он, - до его совершенства. Я сам хочу совершенствоваться. Пусть оно стремится побороть меня, я буду стремиться побороть его; чья возьмет - увидим». _
В своей концепции «борьбы за индивидуальность» Михайловский отразил действительно существовавшие противоречия между личностью и капиталистическим обществом, которое давит человека, стремится нивелировать его качества. Но реальные противоречия им абсолютизируются, вырываются из своей исторической1 обстановки, становятся вневременными.
При рассмотрении биологического аспекта «борьбы за индивидуальность» Михайловский вынужден был ответить на вопрос, в чем причина усовершенствования индивидуального «я». Он признает, что природа человека ставит пределы расширения нашему «я». Но под влиянием двух основных факторов происходит постоянное увеличение сил и способностей людей. Первый фактор - «комбинации, возникающие под давлением различных форм общественной жизни». Они развивают и усложняют нервную систему человека. Сопереживание обогащает духовно-эмоциональную жизнь людей, приносит им положительные знания. Второй фактор «основывается на (предполагаемом) свойстве организованной материи принимать с течением времени все более и более сложное строение», т. е. на постепенном увеличении числа и разнообразия органов и физиологическом разделении труда.
Последний фактор Михайловский считал крайне важным, он лишал дарвиновский закон борьбы за существование универсального характера. Вслед за Ножиным Михайловский доказывал наличие сотрудничества между одинаковыми особями внутри вида. Они, чтобы выжить, стараются слить вместе свои силы, образовать простую кооперацию. Тем более несостоятельно, говорит он, признавать борьбу внутри общества, поскольку люди стремятся к достижению осознанных целей.
Биологический аспект в социологии Михайловского был призван дать естественнонаучные подтверждения правомерности и неизбежности «борьбы за индивидуальность», раскрыть ее универсальный характер.
С конца 70-х годов в социологии Михайловского ведущее положение заняла проблема социальной психологии - психологии «толпы». Михайловский преследовал две цели: 1) рассмотрение
психологических особенностей поведения личностей в группе и массе людей с целью выяснения психического механизма воздействия индивида на массу, 2) исследование роли социальной среды в формировании психологии индивида и массы.
177
В творчестве Михайловского выдвижение проблемы социальной психологии было обусловлено как определенными достижениями в изучении психологии народов (Бокль, Спенсер, Штейн- таль), так и социально-политическими событиями внутри России. Во время «хождения в народ» революционеры оказались не в состоянии установить контакты с крестьянской массой, народ- остался глух к их агитации, он был глух и к героическим выступлениям одиночек-народовольцев. Неудачи, постигшие народ-ников, возбудили у Михайловского устойчивый интерес к изучению психологии масс, анализу психических путей и средств воздействия личностей на народ.
Михайловский подверг критическому разбору множество русских и иностранных работ о роли великих людей и психологии масс: «Герои и героическое в истории» Т. Карлейля, «Гениальность и помешательство» Ч. Ломброзо, «Наследственность та-ланта» Ф. Гальтона, «Законы подражания» Г. Тарда и мн. др.
Михайловский различал понятия «герой» и «великая личность». «Герой» понимался им в широком смысле как зачинатель. «Героем, - писал русский социолог, - мы будем называть человека, увлекающего своим примером массу на хорошее или дурное, благороднейшее или подлейшее, разумное или бессмысленное дело». «Герой» может быть и полоумным, и негодяем, и человеком, несущим народу высокие благородные идеалы. Важна лишь его способность сделать первый шаг, который от него ждет «толпа», возможность повести за собой других.
В отличие от «героев» великие люди, как их понимал Михайловский, должны рассматриваться в связи с ценностями, которые они внесли в мировую сокровищницу человечества. Они выступают в переломный момент истории, наиболее полно выражая только лишь наметившиеся потребности преобразования. «Великие люди - люди будущего». Однако определять историю могут и консерваторы - люди прошлого: возможно появление ловких личностей, чьи поступки не соответствуют интересам прогресса, но которые, опираясь на отжившие элементы, способны повлиять на судьбы миллионов людей.
«Герой» у Михайловского противопоставлен «толпе». «Толпа» - это масса народа, «способная увлекаться примером...
высокоблагородным, или низким, или нравственно безразлич-ным». Толпу Михайловский рассматривает как особую общность, основанную на сходстве психической реакции и поведения. Он приводит множество примеров, показывающих, что люди в толпе объединены психическо-эмоциональной связью, их поступки не ограничены этическими или правовыми нормами. Толпа как бы частично поглощает индивидуальные черты и особенности человека, отсюда проистекает его тяга к подражанию.
Михайловский пытается представить в психологическом плане механизм воздействия «героя» на «толпу». Заключается он в подражании, массовом гипнозе (внушении) или даже психозе. Круг интересов «толпы» крайне узок, ее духовное развитие скудно. В этой убогой атмосфере какое-либо сильное впечатление, эмоциональный толчок, яркий пример вполне достаточны, чтобы поднять массу на любое дело, как высокое, так и самое низкое. Она без всяких размышлений пойдет за своим вождем все равно куда - убивать беззащитного или спасать отечество. Не имея воодушевляющего примера - она мертва. Все средние века, отмечал Михайловский, богаты «нравственными эпидемиями»: самобичеванием, «бесовскими плясками», сжиганием ведьм, кре-стовыми походами.
Михайловский не мог не признать совершенно ненормальным такое воздействие «героя» на «толпу», но, как он считал, это обусловлено развитием общества по «органическому типу», который ведет к подавлению отдельной личности. При господстве разделения труда личность сосредоточивает внимание исключительно на ограниченном круге явлений, на их монотонной повторяемости. Народ - это сумма подобных личностей, и он будет до тех пор являться «толпой», готовой легко впасть в гипнотическое состояние или в безрассудное подражание, пока каждый его элемент не превратится в развитую индивидуальность.
Михайловский широко пользовался понятиями «психическая зараза» и «социальный гипнотизм» как выражениями внушения или подражания, с помощью которых он пытается объяснить причины движения масс. Кроме того, подражанием, присущим как «толпе», так и отдельному лицу, он стремился объяснить единство индивидуальной и социальной психологии. - Михайловский был первым, кто разработал в социологии проблему подражания, изложив свою теорию в статье «Герои" и толпа», т. е. за восемь лет до появления книги Тарда «Законы" "подражания^ _МихайловсКого в отлйчие от других субъективистов Интересовала не столько сильная личность, сколько способы влияния «героя» на «толпу». Народ пассивен, и, чтобы его поднять на действия, необходима не только «автоматическая покорность» и узость интересов, но нужен человек, способный воздействовать на психологию «толпы», «загипнотизировать» ее. увлечь за собой. Им может быть любая активная личность, которая в состоянии дать толчок массе, овладеть ее волей, вызвать подражание.
Социальное движение масс принимает, согласно Михайловскому, или форму «вольнипы» - стихийного народного возмущения, вылившегося в бунты, или форму «подвижничества» - пас- сивного протеста, ухода от жизненного гнета! Возникает оно в результате все усиливающейся потребности народа к свободе при все убывающей возможности полного удовлетворения. У Михайловского полностью отсутствует даже попытка понять классовую природу народного движения, все сводится к психическому состоянию. «Вольница», пишет он, целым рядом насилий и убийств часто пытается уничтожить все, что мешает ей жить, смести препятствия, лежащие между ее потребностями и возможностью их удовлетворения. Иной путь избирают «подвижники» - они заглушают в себе неудовлетворенные потребности, отворачиваются от общества, не давшего им ничего, кроме мук. По утверждению Михайловского, протест не только мирный, пассивный, когда люди бегут в леса и пустыни, создавая там скиты, но даже протест активный, с его кровавыми взрывами, проникнут религиозным духом, имеет «религиозную санкцию».
Марксистская критика справедливо отмечала неисторический подход Михайловского к социальным явлениям, в том числе и его представления о «герое» и народе. Для него не имеет какого- нибудь качественного различия, воздействует ли на «толпу» кликуша, царь или народный вождь, столь же мало учитывал он эпоху, в которой происходили события. Не менее абстрактным был и взгляд Михайловского на «толпу». Субъективная философия, писал Плеханов, вредна потому, что она, противопоставив «героя» «толпе», мешает революционной интеллигенции содействовать развитию самосознания народа, поскольку субъективисты смотрели на народ как на «совокупность нулей, значение которых зависит лишь от идеалов становящегося во главе ее героя».
12*
179
С начала 80-х годов XIX в. на арену русской истории вышел пролетариат. Прошедшие по стране крупные забастовки наглядно показали, что он становится значительной политической силой. Эта сила крепла даже в условиях реакции и застоя в ту пору, когда интеллигенция теряла веру в свои возвышенные «идеалы».
Одновременно с политическим ростом бурными темпами происходило и становление самосознания пролетариата. Плеханов писал, что в 80-е годы «ни в одном из наших общественных классов не происходило такой огромной живой работы мысли, ни один из них не обнаружил такой огромной жажды знания, такого лихорадочного стремления к свету, как именно рабочий класс». Если отождествление народных масс с толпой всегда было ошибочно теоретически, то в новых условиях оно приобрело реакционные черты.
Михайловский пишет о трех главных этапах истории человечества в зависимости от соотношения личности и общества: объективно-антропоцентрический, эксцентрический и субъективно-ан-тропоцентрический. В такой периодизации переплетаются две струи. Одна шла от Конта, делившего историю по характеру мышления. Сам Михайловский неоднократно признавал сходство принципов своей периодизации с идеями французского позитивиста. Так, поясняя причину выделения объективно-антропоцен- трического периода, Михайловский писал: это делается потому, что человек считает себя центром мира. Он отмечал совпадение эксцентрического периода с метафизическим периодом у Конта.
Имелась и другая струя, которая следовала из взглядов на историю как на борьбу личности за свою индивидуальность, что проявлялось в смене типов кооперации.
Согласно концепции Михайловского, вначале, в объективно- антропоцентрическом периоде, отсутствовала социальная дифференциация и отношения строились на основе простой кооперации. Человек ставит себя в центр мира; у дикаря господствует представление, что все создано ради него, он «антропоморфизи- рует окружающую природу». Постепенно через кооперацию люди раздвигают границы своего познания мира, а разделение труда подтачивает первобытный антропоцентризм. Следующий - эксцентрический -период, который продолжается и сегодня, связан со сложной кооперацией. Произошло разделение труда по двум главным сферам - умственной и физической. Человек словно распадается на самостоятельные и враждебные друг другу основы - на дух и тело. Люди в этот период приближаются к состоянию обособленного органа, ибо они утратили гармоничность своего развития, отдельные их способности были как бы разделены во множестве других индивидов. Определяющим стал не человек, а некие отвлеченные категории. Нравственность сделалась формальной, мышление - метафизическим. Живущие в этот период все более теряют «взаимное сочувствие». Грядущий, третий период - наилучший. Его девизом будет: «Человек для человека, все для человека». Осуществить его возможно только через возврат к простому сотрудничеству. Человек вновь станет
Мерилом вещей, но это в отличие от первой ступени произойдет сознательно. Отныне метафизический взгляд на мир сменится строго научным - позитивным.
Выдвигая три исторических этапа развития человечества, Ми-хайловский исходил из признания исторической закономерности социального прогресса, оставаясь в то же время на позициях субъективного идеализма. «Субъективисты... - писал Ленин, - признавая законосообразность исторических явлений, не в состоянии, однако, были взглянуть на их эволюцию как на естественно- исторический процесс, - и именно потому, что останавливались на общественных идеях и целях человека, не умея свести этих идей и целей к материальным общественным отношениям».215
Центром социологической концепции Михайловского была личность. Для Михайловского прогресс общества заключался в развитии всех сил и способностей человека, или, как он писал, в «борьбе за индивидуальность». В его представлении социальный прогресс и стремление к достижению конечного идеала совпадали, поскольку оба были направлены на утверждение гармо- нично-целостной личности. Михайловский считал, что личность и развитие общества необходимо изучать на трех различных уровнях - социальном, с точки зрения экономического разделения труда, создавая наилучшую организацию, которая должна вести к сотрудничеству и солидарности; биологическом, в плане «борьбы за индивидуальность» как извечного биологического закона, и психологическом, анализируя психологическое взаимо-действие личности и масс.
Михайловский не только отмечал в общей форме значение субъективного фактора в истории, но и обратил особое внимание на исследование настроения масс, поскольку, как он верно считал, оно влияет на весь характер поведения народа.
В целом развитие социологии Михайловского происходило в русле классического позитивизма, с более четким проявлением субъективно-идеалистических тенденций, свойственных этому направлению. В специфических русских условиях его субъективный метод в социологии явился философской основой критического отношения к действительности, хотя с его помощью Михайловский и не делал столь революционных выводов, как Лавров.

Никола́й Константи́нович Михайло́вский (15 ноября , Мещовск , Калужская губерния - 28 января [10 февраля ] , Санкт-Петербург) - русский публицист , социолог, литературный критик , литературовед , переводчик ; теоретик народничества . "В ту эпоху забытый теперь критик считался в широких кругах народнической интеллигенции «властителем дум»", - писал С. Г. Скиталец .

Биография

Учился в Петербургском институте горных инженеров. Литературную деятельность начал в в журнале «Рассвет » под редакцией В. А. Кремпина . Сотрудничал в различных периодических изданиях («Книжный вестник », «Гласный суд», «Неделя», «Современное обозрение»). Перевёл «Французскую демократию» Прудона (Санкт-Петербург, ).

Николай Константинович скончался в 1904 году и был похоронен в Санкт-Петербурге на Литераторских мостках Волковского кладбища .

Социальная философия

Пользовался псевдонимами Гроньяр , Посторонний , Профан и другими.

Адреса в Санкт-Петербурге

1900 - 28.01.1904 года - Спасская улица, 5.

Напишите отзыв о статье "Михайловский, Николай Константинович"

Примечания

Литература

• // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.

Ссылки

• Горький М.
• Рябов П .

Отрывок, характеризующий Михайловский, Николай Константинович

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим, с приехавшим из за границы. Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза.)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.

В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]

Замечание 1

Николай Константинович Михайловский (род. 1842 - ум. 1902) - выдающийся русский социолог, публицист, литературный критик, видный идеолог русского народничества.

Родился в небогатой дворянской семье. Заниматься литературой начал в 18 лет. Сотрудничал с различными журналами, в редакции одного из них познакомился с Н.Д. Ножиным, а через него и с деятельностью организаций революционного характера.

После разгрома политической партии "Народная воля", с лидерами которой он был в близких отношениях, Михайловского выслали из Петербурга. Он вернулся в город в 1886 году. Растущего в те годы движения рабочих он не видел и не осознавал. После 80-х годов свою работу он посвятил борьбе с реакцией правительства и общественности, которую вел с позиции народнического взгляда на мир. Михайловский не заметил и появления в России марксизма, но позже, в 90-х годах, стал отчаянно бороться с ним в своих работах и в общественной деятельности.

Философские основы социологии

В философии н.К. Михайловский был эклектиком. Как философ и социолог он был последователем русского направления позитивизма.

В своей концепции он старался объединить два существующих в 60-70-х годах течения в отечественной социологии.

• Первое из этих течений представлял П.Л. Лавров, который стремился очистить обществознание от влияния на него естествознания. Лавров выступал за субъективный метод объяснения социальных явлений и поведения людей.
• Лидером второго течения был строгий детерминист и материалист Н.Г. Чернышевский, который искал в естествознании реформирующие начала для социальных наук – последние. По его мнению, были заведены в тупик современным Чернышевскому идеализмом. Чернышевский считал, что в человеке наука – в том числе наука социальная - должна видеть только то, что находят в нем медицина и физиология. Главным стремлением Чернышевского было стремление «объяснить» социализм посредством «объективного метода», применением которого в социальных науках до сих пор пренебрегали.

«Формула прогресса»

Михайловский перенял у Лаврова субъективный метод в социологии, у Чернышевского же он взял недопонятые им посылки и применил их для создания своей "формулы прогресса ".

Свою первую социологическую работу Михайловский посвятил вопросу прогресса, в которой он разъяснял, что развитие нужно рассматривать с позиции известного идеала - в то время как социологи-объективисты видят прогресс только как «безразличную» к общественному идеалу эволюцию.

Личность и общество

Развитая личность является идеалом Михайловского. в числе его социологических работ выделяются критические замечания, вызванные применением в социологии положений дарвинизма («социальный дарвинизм»). Во многих своих работах он критикует социологическую теорию, которая приравнивает общество к организму и низводит индивидуальность человека на уровень мелкой клеточки этого социального организма. Один из самых важных предметов его социологических исследований - это проблема личности человека в обществе и индивидуального развития. Кроме того, Михайловский исследует вопрос взаимоотношений отдельной личности и массы. Исследуя данный вопрос, он приходит к важным выводам в области психологии коллектива.

Биография

Николай Константинович Михайловский (15 ноября 1842, Мещовск, Калужская губерния - 28 января 1904, Санкт-Петербург) - русский публицист, социолог, литературный критик, литературовед, переводчик; теоретик народничества. "В ту эпоху забытый теперь критик считался в широких кругах народнической интеллигенции «властителем дум»", - писал С. Г. Скиталец.

Учился в Петербургском институте горных инженеров. Литературную деятельность начал в 1860 в журнале «Рассвет» под редакцией В. А. Кремпина. Сотрудничал в различных периодических изданиях («Книжный вестник», «Гласный суд», «Неделя», «Современное обозрение»). Перевёл «Французскую демократию» Прудона (Санкт-Петербург, 1867).

С 1868 участвовал в журнале «Отечественные записки». После смерти Н. А. Некрасова (1877) стал одним из редакторов журнала (вместе с М. Е. Салтыковым-Щедриным и Г. З. Елисеевым).

В 1879 сблизился с организацией «Народная воля», его первая встреча с руководителями партии состоялась в библиотеке П. В. Засодимского по адресу Невский, 80. Михайловский публиковал статьи в газете «Народная воля». После закрытия «Отечественных записок» (1884) сотрудничал в журнале «Северный вестник» и «Русская мысль», в газете «Русские ведомости». Высылался из Петербурга (1882, 1891) за связи с революционными организациями. С 1892 один из редакторов журнала «Русское богатство» (совместно с В. Г. Короленко).

Николай Константинович скончался в 1904 году и был похоронен в Санкт-Петербурге на Литераторских мостках Волковского кладбища.

Социальная философия

Михайловскому наравне с П. Л. Лавровым принадлежит разработка идеи о свободном выборе «идеала», которая философски обосновывала возможность изменить общественное развитие в избранном передовой интеллигенцией направлении. Наиболее полное выражение эта идея получила в так называемом субъективном методе социологии, который в качестве высшего мерила общественного прогресса и исходным пунктом исторического исследования полагал отдельную личность («Что такое прогресс?», «Аналогический метод в общественной науке», «Теория Дарвина и общественная наука», «Что такое счастье?», «Борьба за индивидуальность»).

Разрабатывал теорию «героев и толпы», объяснявшей механизм коллективного действия склонностью человека к подражанию («Герои и толпа», «Научные письма (к вопросу о героях и толпе)», «Патологическая магия», «Ещё о толпе»). Он считает, что психологическое воздействие личности зависит от восприятия массы, и в принципе любой человек, а не обязательно выдающаяся личность, оказавшись случайно впереди толпы, может сыграть важную роль в определенных событиях.

В 1880-е критиковал теорию «малых дел» и толстовство. В начале 1890-х выступал против русских марксистов (см. тж. «легальный марксизм»), обвиняя их в защите капитализма и отказе от наследства шестидесятников и семидесятников.

Б. Горев в написанной по поводу 20-летия со дня его смерти статье «Н. К. Михайловский и революция» приходит к выводу, что «сторонник консервативного мелкобуржуазного социализма, он даже тогда, когда признал необходимость политической борьбы, признавал лишь одну ее форму: террористическое воздействие на правительство с целью вынудить либеральные реформы».

В начале XX века в кругах демократической, особенно народнической, интеллигенции фигура Михайловского была окружена культом, его ставили в один ряд с крупнейшими фигурами освободительного движения, такими, как А. И. Герцен или Н. Г. Чернышевский. Однако после 1917 года его слава померкла: он был оппонентом марксизма и сторонником критиковавшейся марксистами теории героев и толпы, в эмиграции к его наследию также обращались редко.

Михайловский как литературный критик

В литературной критике считается продолжателем Н. Г. Чернышевского и Н. А. Добролюбова. В литературно-критических работах анализировал творчество Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского, Г. И. Успенского, В. М. Гаршина, Максима Горького, З. Н. Гиппиус и других писателей. Значительный общественный резонанс получили статьи «Десница и шуйца Льва Толстого» и «Жестокий талант» (о Ф. М. Достоевском).