Юродивые: Святые дураки. Блаженный андрей христа ради юродивый молитва

СТАРЕЦ ИСИДОР

Величайшие умы своего времени, ученые, писатели, политики стремились к старцам. В их келье они оставляли свою ученость, все свои мирские успехи. Суть старческого служения в художественных образах пытались выразить Достоевский, Гоголь, Толстой и К.Леонтьев. Их произведения на эту тему известны большинству "читающей публики". Но на наш взгляд лучше всего написать о старце - гармонично объединив совершенную художественность и совершенную правдивость - удалось только П.А.Флоренскому в его малоизвестном очерке "Соль земли".

Очерк посвящен духовному отцу Павла Александровича - Гефсиманскому старцу Исидору. Написан он в стиле древних народных житий и одновременно содержит философские рассуждения, важные для понимания Флоренским сути старческого служения. "Он был воистину носителем Духа Божия. Вот почему замечательное слово аввы Исидора продолжает быть неуловимым для наших слов, неосязаемым для нашего рассудка. Цельный и единый сам по себе - авва делается противоречивым весь насквозь, когда мы пытаемся выразить его в словах, сказать: вот, он таков-то и таков-то. Да, он - постник: но он же - нарушитель поста. Да, он - смиренный, но он же - независимый. Да, он отрешенный от мира, но он же любит тварь, как никто. Да, он - живущий в Боге; но он же - читающий газеты и занятый стишками. Да, он кроткий, но он же - строгий. Одним словом, для рассудка - одно сплошное противоречие. Но для очищенного разума он - единый, как никто. Духовное единство и является как рассудочное противоречие. Он был в мире - и не от мира. Не пренебрегал ничем; и всегда оставался в горнем. Он был духовным, духо-носным, и на нем можно было уразуметь, что есть христианская духовность".[1 ]

Сказанное отцом Павлом о старце Исидоре можно сказать о всяком старце, тем более о юродивом Христа ради, каким был гефсиманский духовник. Юродство это проявлялось и в том, что вместо мебели у него стояли пни и коряги, а вместо посуды консервные банки, вместо цветов на подоконнике стояли сорняки, а главной собеседницей и "сомолитвеницей" его была лягушка. Далее продолжим рассказ по очерку Флоренского.

"Любезный читатель, ты вероятно желаешь узнать, как стал старец Исидор таковым, каким он был. В удовлетворение твоего вопроса я сообщу тебе то немногое из жизнеописания старца, что знаю сам.

Авва Исидор родился в селе Лыскове Макарьевского уезда Нижегородской губернии и во Святом Крещении был наречен Иоанном. Родителями его были дворовые крестьяне князей Грузинских; звались они Андрей и Параскева, по фамилии - Козины. Год рождения Иоанна в точности не известен. По сообщению скитского старца Авраамия, Иоанн родился в тот самый год, когда преставился преподобный Серафим Саровский чудотворец... Так или иначе, но в жизнь Иоанна вошел луч от сияния преподобного Серафима. Еще нося в лоне своем Иоанна, мать его ходила в Саров к старцу Серафиму; святой вызвал ее из громадной толпы народа, поклонился ей при всех до самой земли и предсказал, что от нее произойдет великий подвижник и что имя ему будет Исидор...

О детстве, отрочестве и юности Иоанна известно весьма немногое - то, что рассказывал сам он. Сюда, первее всего относится его участие в домашнем театре князей Грузинских. Но, несмотря на вкус к таким - мирским - забавам юноша не забывал души своей. Уже тогда возжелал он иноческого подвига.

"Отец с матерью бывало станут заниматься ночью семейными делами, - рассказывал он, незадолго перед смертью - а я отвернусь к стенке, смотрю все на картину угодников Зосимы и Савватия, и видятся мне зеленые луга и обители".

От одного знамения эти юношеские думы превратились в твердое решение. Однажды юноша Иоанн молился в Покровском храме на своей родине. Молния в виде полного месяца, - как описывал впоследствии сам старец, - светло сияя, прошла вдоль иконостаса и разорвалася со громом. Несчастий с людьми никаких не произошло, только иконостас почернел. Знамение это (его помнят старожилы) подействовало на Иоанна, как выразился один из братии: "Ударила молния, - его и согрела". "У меня мысль пошла на Афон" - сказывал сам старец. Однако эту мысль осуществить тогда не удалось, и Иоанн поступил в Гефсиманский скит, устроенный митрополитом Филаретом. <...> Наместник Антоний взял его к себе в келейники. Тогда Иоанн был еще безусым и безбородым юношей. Он прислуживал отцу наместнику, полууставом писал пещерный синодик о здравии и упокоении, читал в церкви и пел на клиросе легоньким басом. <...>

В 1860 году брат Иоанн был пострижен в мантию одновременно с отцом Германом, будущим настоятелем Зосимовой пустыни. Духовным отцом их стал старец Александр, который был духовником и старца Варнавы.Достойное внимания совпадение, что эта троица духовных старцев - Исидор, Герман и Варнава - оказывается связанною между собою узами духовного братства, причем Исидор почитался среди них за старшего. В 1863 году он был рукоположен в иеродиакона, а в 1865 в иеромонаха. <...> Подвизался он в новом скиту Параклит, побывал на Афоне. В Параклите претерпел гонение, клевету и изгнание. Вернулся в Гефсиманский скит, где и подвизался до своего преставления - 3 февраля 1908 года".[2 ]

ДЯДЯ КОЛЯ

Проживая в двадцать первом веке, мы - верующие люди - пожалуй больше всего волнуемся вопросом: как не потерять тропинку в Царствие Небесное в дебрях новейшего времени, как пройти по бурным волнам истории, не потонув в них?

Поэтому всякая книга, в которой говорится об опыте современных подвижников, воспринимается нами как откровение. Настоящим духовным событием стало издание биографии епископа Варнавы (Беляева, +1963). В ней мы обретаем не парадно-официозный, пусть и благочестивый, шаблон, а описание жизни как она есть. В жизнеописании Христа ради юродивого "дяди Коли" мы видим, как свет Христов преодолевает, преображает самую жестокую прозу жизни. Владыка Варнава учил своих духовных чад: от соблазнов в новейшее время не заслониться, их надо препобеждать; главное - не застывать на месте, а двигаться, творчески учиться, расти, искать различные пути служения Богу. Но внутренняя суть любого христианского пути в "мире сем" - юродство: верующие ХХI века так или иначе встают на путь юродства. Вот как об этом сказано в дневнике владыки Варнавы: "...теперь с изменением политической и культурной мировой обстановки, к концу времен, блаженные будут вести себя не так, как во времена древние. На них можно будет увидеть изящные модные ботинки, безукоризненно сшитый костюм, накрахмаленный воротничок и манжеты; они будут бриться, а не ходить взлохмаченными... Но существо юродства останется. Весь подвиг внутреннего самоумерщвления, отказ от окаянного ложного своего разума ветхого человека и восприятие нового, светлого, по образу Христову... Раньше юродивые были простецы и говорили обычной речью или зашифрованно символичной. Юродивые ХХ века и дальнейшие будут употреблять научные термины и иностранные слова, воспользуются всем научным аппаратом современного, самого утонченного восприятия культурного человека, но будут говорить так же в Духе".

Владыка Варнава, получивший благословение на тягчайший подвиг юродства от великого старца Алексия Зосимовского и блаженной Марии Ивановны Дивеевской, учил своих чад сохранению подлинной православной традиции в условиях современного мира. "Сколько нужно веры, чтобы не прийти в отчаяние, когда все рушится?" - задавали люди вопрос юродивому подвижнику. Его ответы были рождены опытом всей жизни. "Все должно быть направлено на достижение постоянного "плача". Помочь в этом может усердная с принуждением себя молитва, особенно молитва Иисусова". "Плачь безпрерывно, будь в обществе, смейся, а душой плачь и плачь".

Ныне здравствующая 94-летняя келейница владыки Варнавы монахиня Серафима свидетельствует: "Епископ ничего "духовного" не требовал, кроме самоукорения. Главный порок, который мешает спасению и покаянному подвигу, считал он, да и всей духовной жизни, - это самооправдание". И, в конце концов, ответ на вопрос, как не погибнуть духовно во враждебном Христу мире, краток: надежда умирает последней, всегда надейся на благодать. "В руках Его все неминуемые кресты, гонения и мучения уравновешиваются силой благодати, которой мир лишен и которую не знает. Только она одна в состоянии дать человеку утешение в самых трудных обстоятельствах жизни, почти безнадежных и непереносимых".

"Дядя Коля", как и всякий юродивый, не бежал от низкой жизни. И в лагере, и в ссылке, и в психбольнице, и в последние киевские свободные годы он внимательно всматривался в разные человеческие типы. Записывал свои наблюдения, делал фотографии. Читал газеты и журналы и современную советскую и западную литературу. Так открывались горизонты истории, рождался масштабный взгляд на вещи, обретался язык, "на котором должен говорить миссионер последних времен". Главный труд владыки Варнавы - многотомник "Основы искусства святости" - написан на этом языке. Книга эта вызывала и вызывает у некоторых ее читателей недоумение. Вот что отвечал на это юродивый Христов: "Как не хочется писать о пороке... Душа задыхается от нестерпимого зловония, гнусных страстей, содрогается от стыда. Но необходимо, необходимо говорить обо всем этом. Необходимо, потому что народ гниет в полном смысле этого слова. Не помню, сколько раз рука порывалась сжечь все написанное, боязнь загрязнить чистые души.

Вижу, что нужно писать обо всем, что считается неприличным и на самом деле таково, потому что духовническая практика среди людей самого утонченного высшего культурного круга и простого народа, как моя собственная, так и многих старцев, духовных отцов, известных на всю Россию (а они делились со мной с полной откровенностью), показывает, что молчать нельзя. Чего монаху бояться? Конечно, не злословий, насмешек, издевок, поруганий, обвинений в щекотании своих собственных страстей, но только соблазна малых сих, неповинных сердцем. Но вот духовническая-то практика - не моя, а старцев: среди тысяч людей чистых людей очень и очень мало, но что, наоборот, зло прилежит человеку от юности его (Быт. 8:21).

Я решил говорить о "запретных вещах" потому, что другие молчат. А почему молчат те, кому надо бы говорить, а говорят часто те, кому говорить не надо? Почему пастыри стыдятся говорить о вещах плотской жизни человека, а не стыдятся слушать, когда другие говорят об этом, занимая их место, перенимая на себя их достоинство? Почему теперь привилегии в этом отношении остаются за врачами и юристами? Почему не скажет свое веское слово здесь ни один пастырь? Если человек состоит из тела и души, то понятно, что врачевства ему нужны и телесные, и духовные. Почему же они не только в печати, но и с аналоя перестали применяться? Забыли разве... как архиепископы Иоанн Златоуст, Василий Великий, Григорий Богослов и прочие неустанно вещали об этом, называя вещи своими именами? Думаю, что враг рода человеческого не хочет, чтобы ясно было дело его. Вот он свое ложное, демонское целомудрие и внушает. Но я не хочу сего целомудрия. Прочь его. Елей же грешного да не намастит главы моея".

На страницах всех четырех томов "Основ" владыка обороняется от духа агрессивного безбожия, а также от мечтательной духовности. "Основы" написаны не в жанре высокопарного поучения, а с учетом сложной психологии людей нового времени. Аскетику владыка считал краеугольным камнем спасения, но мудрую, рассудительную аскетику. Так, он любил перечитывать то место из Дивеевской летописи, где повествуется, как некая строгая стряпуха в мельничной общинке стала жестоко ограничивать в еде своих духовных сестер. Причем делала это по благословению начальницы Ксении Михайловны. Узнав об этом, прп. Серафим потребовал стряпуху к себе и строго и грозно ей выговаривал. А на оправдания провинившейся, ссылавшейся на то, что она выполняла волю начальницы, сказал: "Пусть начальница-то говорит, а ты потихонечку давала, да не запирала еду, тем бы и спаслась!" Пересказывая этот эпизод из Летописи, вл. Варнава восклицал: "Чему учил преподобный! Не правда ли, странная пошла аскетика? Ученым и неученым богословам и простецам на рассмотрение. А мне она очень нравится".

За этими словами различается мысль о том, что перед верующими, особенно в эпоху нравственного одичания, всегда стоит проблема распознавания духа времени, различения его соблазнов и проблем, нахождения узкой тропы среди обманов мира.

Юродивый Христа ради, православный епископ данною ему от Бога властью, призывал в своих писаниях (многие из которых написаны в жанре повестей и романов) своевременно распознавать загадку исторического момента, чтобы противопоставить его угрозам и страхам христианское упование. Чтобы найти путь света и отвергнуть путь тьмы.

ПРЕПОДОБНЫЙ ФЕОДОСИЙ КАВКАЗСКИЙ

С иконы на нас смотрит благообразный старец в рубашке в цветах - такое необычное изображение. Точная копия фотографии таинственного старца Феодосия. Почему таинственного? Потому что прожил почти сто лет (а по некоторым данным и более ста), и где только он не бывал и не живал - и на Горе Афон, и у Гроба Господня в Иерусалиме, и на горах, и в пещерах. И имя себе, приняв подвиг юродства Христа ради, взял таинственное - все юродивые "Ивановичи" да "Петровичи" или с уменьшительными суффиксами к своим же именам, а он назывался "дедушкой Кузюкой".

Благодарная народная память собрала множество примеров прозорливости старца, из уст в уста передаваемых верующими, запомнились его краткие поучения и весь его светящийся облик и необычный его путь к старчеству.

Родился Федор Федорович Кашин в 1841 году на Пермской земле в бедной крестьянской семье. Малым ребенком он уже молился ночи напролет. А однажды вышел на берег реки, увидел там баржу, на которую вносили груз и входили пассажиры. Вошел и Федор вместе с ними на палубу, никто не обратил на него внимания, думая, что он едет с родителями. Только через два дня, когда баржа была далеко от дома, обратили на него внимание и стали спрашивать, где его родители, Он ответил, что у него нет родителей, тогда у него спросили: "Куда ты едешь?" - "На Афон в святую обитель". Оказались на барже и попутчики, так мальчик попал на Афон и был принят игуменом монастыря Положения пояса Богоматери в число братии.[3 ] В монастыре отрок претерпел обиды от позавидовавших его особой приближенности к игумену монахов. В житии говорится, что они так его били, что даже зубы выбили, и всячески притесняли.

Когда Федору исполнилось 14 лет, игумен вознамерился облечь его в иноческий чин - совершить над ним постриг, но, узнав, что родители его живы, отправил его в далекую Пермь просить у них благословения. Подошел он к дому, где жили родители, и попросился на ночлег, мать впустила его и на его расспросы стала рассказывать о своей семье, а потом со слезами призналась, что самая большая беда - пропавший в лесу сын, про которого она так и не знает, как его поминать - за здравие или за упокой.

Федор спросил у матери, были ли какие-то особые приметы у мальчика, она ответила, что за правым ушком была большая родинка. Тогда Федор, не выдержав нахлынувшего волнения, рукой отбросил прядь волос с правой стороны и показал за правым ухом большую родинку. Мать, увидев родинку, вглядевшись в его лицо, со слезами радости припала к груди найденного сына... Родители благословили Федора на монашество, и он снова отбыл на Афон, где и принял постриг с именем Феодосий. Спустя короткое время его рукоположили во иеродиакона, а потом и в иеромонаха. И вскоре местом его служение стала Святая Земля - у Гроба Господня прослужил он полвека. Потом опять вернулся на Афон, где стал настоятелем своего первого монастыря, а потом опять был вызван к Гробу Господню, где был пострижен в схиму.

В 1908 году отец Феодосий переезжает в Россию и будет разделять со своим народом все беды и испытания. Жил он до революции неподалеку от города Крымска Ростовской губернии, где был монастырь Темные Буки. И в мирное время почитал народ старца Феодосия, а как грянули испытания, так стал он для всех "дедушкой", на помощь и совет которого уповали сотни людей. Отовсюду ехали они в дальнюю пустыньку схимника. Некоторые из этих людей еще живы. Писательница Анна Ильинская собрала их воспоминания и опубликовала в книге "Дивный старец Феодосий" (М., 2001). В книге перед нами проходят десятки трагических человеческих судеб. И можно сказать, что если бы не помощь "Иерусалимского батюшки" (так звали отца Феодосия верующие в то время), то не остались бы в живых ни эти рассказчики, ни их дети и внуки.

В 1925 году за две недели до Пасхи батюшка велел печь пасхи и красить яички. Все очень удивились, но послушание выполнили. В Страстную пятницу отслужили обедню, освятили пасхи и яички, и отец Феодосий сказал: "Будете разговляться без меня, меня с вами не будет". И вскоре приехали трое военных из Новороссийска. "Я вас жду", - сказал батюшка. Чрез месяц этапом старец был отправлен на Соловки. Через 6 лет - в 1931 году - в Минводы батюшка вернулся уже "дедушкой Кузюкой" - он взял на себя подвиг юродства. Теперь он говорил очень мало, а предсказывал людям ожидавшие их бедствия чрез странные поступки: зайдет к соседу и начнет веником все выметать, на следующий день приезжают с конфискацией имущества; подбросит белую простыню в сени - везут покойника, подойдет к человеку и именно до того места дотронется, где болит - и болезнь пройдет.

За год до начала войны отец Феодосий предсказывал: "Будет война такая страшная, как Страшный Суд. Люди будут гибнуть, как пепел. Такие недорогие они пред Богом, забыли они Бога, и разнесет их ветер войны, как пепел. А кто будет призывать Бога, того Господь спасет от бедствий".

Когда началась война, немцы подступили к Минводам. Был такой случай: быстро-быстро подбегает "дедушка Кузюка" к детсаду и кричит детям: "Гулю-гулю, деточки, бегите за мной". Дети решили, что с ними играют, побежали. Воспитательница стала догонять. В это время снаряд угодил прямо в здание детсада. Но никто не погиб: все ушли за дедушкой. И это не единственный сохранившийся в памяти народной случай, когда старец спасал людей от неминуемой смерти от голода, от бомб, от расстрела, от крушений, от болезней.

Отец Феодосий говорил притчами: "Широкая-широкая дорога, а на этой дороге большой камень, а на нем золотыми буквами написано "Раев камень". Люди проходят мимо и не замечают этого камня".

Люди разгадывали притчу так - он это о себе говорит, у него вера, как камень, принесена из рая, а люди проходят и не замечают, идут по широкой дороге в ад.

Верным же своим чадам не притчами, а просто говорил все время одно и тоже: "Постоянно читайте молитву Иисусову и правильно креститесь". И еще говорил, что если бы люди знали, что ожидает их после смерти, то день и ночь молились бы Богу.

8 августа 1948 года прп. Феодосий отошел ко Господу. Но недаром в книгах о нем рассказы о его "посмертных чудесах" составляют ровно половину всего объема. И по смерти "иерусалимский батюшка" продолжает участвовать в жизни людей. Так же исцеляет от болезней, утешает в горе, помогает разобраться в трудностях житейских. Недаром в сонном видении одной женщине прп. Феодосий явился вместе с прп. Серафимом Саровским и, указывая на него, сказал: "Он - мой брат". Здесь вспоминаются слова Божьей Матери, сказанные прп. Серафиму: "Сей из нашего рода".

Род святых Божиих человеков хранит нашу землю, и их молитвами мы живем и поныне.
Мощи прп. Феодосия находятся в кафедральном соборе в Минводах.

ИВАН ПЕТРОВИЧ

Иван Петрович Жуковский родился в священнической семье. Закончил Одесскую семинарию и работал секретарем епархии. По некоторым сведениям он принял священический сан, но служащим священником его никто не помнит, помнят только в облике юродивого. Всегда, зимой и летом он ходил в одной и той же самотканой одежде из грубого холста. Из широкого распахнутого ворота рубашки выглядывал нательный крест на простой веревке. Зимой он еще надевал иногда сюртучок из шинельного сукна, старый и заплатанный. Ходил Иван Петрович босиком в любую погоду.

Жил Иван Петрович при Свято-Михайловском монастыре на конюшне. Послушанием его было кормить странников и прихожан в малой трапезной. Ко всем приходившим он относился с любовью, провидя скорби и недуги их жизненного пути, и таинственными иносказательными действиями или словами помогал переносить горе, утешал, укреплял, предсказывал будущее.

Приведем случаи, открывающие прозорливость старца. В церкви служба. Обычно старец молился перед входными дверями, на лестничной площадке, не заходя в храм и стоя, продуваемый холодными сквозняками. Но в данный момент он отсутствовал - был на конюшне. Внезапно сестры видят поспешно входящего старца, который устремляется к панихидному столу. Панихида еще не началась, но стол уже был заставлен разными приношениями. Подбегая к столу, Иван Петрович выхватывает из средины пакет с мукой и с размаху выбрасывает его в открытое окно. После чего стремительно удаляется.

Пока все рядом стоящие удивлялись, вдруг раздался плач. Рыдающая женщина выступила из толпы и рассказала, как она шла в монастырь на богослужение, встретила по дороге соседку, попросившую ее отнести на панихиду муку за упокой своих родственников, а она тайком зашла домой и поменяла муку высшего сорта на свою, первого сорта.

Еще один пример того, что Иван Петрович видел, "что в человеке": послушница Иулиания как-то во время всенощной, стоя близ алтаря, в усталой полудреме забылась мыслями о сестре своей Насте, мысленно слагая ей письмо. Подоспело время звонить на "Честнейшую Херувим". Выходит она из храма и в темноте лестничной площадки сталкивается со старцем и слышит: "Что, написала письмо Насте?"

Подобных примеров прозорливости юродивого Христа ради можно привести очень много. Общаясь с прихожанами, он обогащал их духовно, очищал их совесть от грехов, обличал, наставлял.

Жил Иван Петрович в крайней бедности, но не терпел нечистоты. Постоянно ходил с веником в руках и с совком. Бывали случаи, когда он мел мусор особенно тщательно. "Смотрите, как метет, - говорили сестры. - Значит, владыка скоро приедет". Так и случалось.

Блаженный старец обладал даром исцеления, - в этом проявлялась его особенная любовь к людям. Молитва старца была всецелым общением с Богом, некоторые из сестер удостаивались видеть его во время молитвы - в слезах и самоуглублении.

На Одесской земле пережил Иван Петрович войну, жил на кладбище, скитался, спал прямо на могилах. К нему прибегали в течение нескольких десятилетий покинутые чада священномученика, почитаемого на Украине и входящего в Собор Санкт-Петербургских святых отца Павла (Гайдая), за советом и молитвенной помощью.

Скончался Иван Петрович 29 марта 1960 года. На Одесской земле ныне ожидают прославления, официальной канонизации доныне благоговейно почитаемого в народе блаженного Иоанна.

"СЛУЖКА СЕРАФИМОВ"

"Служка Серафимов" - так называл себя нравственный мученик и исповедник Православия в XIX веке Николай Александрович Мотовилов. Всякому почитателю преподобного Серафима его имя хорошо известно. Но, думается, его духовная мощь, значение его свидетельства о цели христианской жизни для нашего времени еще недостаточно оценены.

Родился Н.А.Мотовилов 3 мая 1809 года в семье потомственного дворянина. Любовь к Вере, Царю и Отечеству с юных лет стала основой жизни Мотовилова. В его характере удивительно сочетались верность вековым православным традициям и религиозная пытливость. С 12 лет он стал мучаться вопросом о цели христианской жизни. И ни от благочестивых мирян, ни от священников, ни от архиереев он не получил живого, личным опытом обретенного ответа.

В 16 лет Мотовилов остался полным сиротой с сестрой на попечении. И в таком юном возрасте предстояло ему вступить в схватку с "духом злобы поднебесной" и его служителями. Один из влиятельных в свете старших друзей Мотовилова предложил ему вступить в масонскую ложу. В ответ на отказ князь Б. "поклялся, что я никогда и ни в чем не буду иметь успеха, потому что сетями масонских связей опутана не только Россия, но и весь мир".

Слова эти вскоре сбылись на деле. Мотовилова нигде не принимали на службу, да к тому же и ославили сумасшедшим, чинили ему препятствия и в устройстве личной жизни - сватовстве к любимой с юности девушке.

Все это стало причиной нервного расстройства и страшного физического расслабления: ноги были скорчены в коленях, не двигались, язвы пролежней были у страдальца на спине и на боках - и терпел он эту муку более трех лет. А исцелил его преподобный Серафим одним словом. Знаменательно, что при этом он призвал Мотовилова исповедовать его веру в Господа Иисуса Христа и Божию Матерь - тем самым предсказывая исповеднический подвиг Мотовилова, который предстоял ему после кончины преподобного.

Горячность, мужественность, решительность характера Николая Александровича показывают несколько случаев из его жизни, о которых он сам рассказал в "Беседе о цели христианской жизни".

Прождав преподобного Серафима в дальней его пустыньке целый день без еды и отдыха, паломники стали расходиться, страшась остаться в лесу на ночь глядя. И только Мотовилов сказал: "Нет, батюшка Гурий, поезжайте вы одни назад, если боитесь чего, а меня пусть хоть и звери растерзают здесь, а я не отойду от двери батюшки отца Серафима, хоть бы мне и голодною смертью при них пришлось умереть; я все-таки стану ждать его, покуда отворит он мне двери святой кельи!"

На следующий день, когда преподобный Серафим говорил ему о стяжании Духа Святого, Мотовилов слушал не безмолвно, а пытливо задавал ему вопросы и признался: "Надобно, чтобы я понял это хорошенько!" А в конце беседы Николай Александрович засвидетельствовал со свойственной ему горячностью, что достоверность всего рассказанного он "готов подтвердить и присягою".

Решимость, горячность, живая вера - все то, что преподобный, как мы знаем из его жития, прежде всего ценил в своих чадах духовных, были в превосходной степени присущи Мотовилову. Поэтому именно ему он доверил по-настоящему вселенское служение (хотя, пожалуй, это до сих пор не оценено). Вот как об этом сказано в "Беседе": "Я мню, - отвечал мне отец Серафим, - что Господь поможет вам навсегда удержать это в памяти вашей... не для вас одних дано вам разуметь это, а через вас для целого мира, чтобы вы сами, утвердившись в деле Божием, и другим могли быть полезными".

Преподобный Серафим, беседуя с Мотовиловым, показал нам образ истинного христианства, и, благословив его быть питателем Дивеевской общины и свидетелем того, что все он делал по благословению Божией Матери - предвидел, что его "служке" придется столкнуться с лжехристианством. Только такой богатырь духовный - а назвать его так мы дерзаем, потому что по попущению Божию ему дано было при жизни претерпеть настоящие адские муки, а потом терпеть явные нападения бесовские в течение 30 лет - только он мог не смутиться "видом благочестия" и смело противостать лжи. Распространяли ее саровский послушник Иоанн Тихонов - в монашестве Иоасаф и его ставленница, обманом ставшая дивеевской игуменией, монахиня Гликерия.

Что и говорить, самое страшное на свете - война между своими. Еще страшнее, когда приходится, отстаивая правду, противостать лицам духовным, даже архиереям. Тут уже нужен дар юродства Христа ради. Мотовилов его имел. Недаром блаженная Параскева Дивеевская говорила о нем: "Николка - он безумный! Он такой же, как я!" И недаром старец называл Мотовилова - "Ваше Боголюбие" - знал он его душу, знал, что Божью правду он ставил выше чинов и званий. К тому же преподобный Серафим не раз предсказывал Николаю Александровичу: "Будет время, когда нечестие архиереев русских превзойдет то нечестие архиереев греческих, которое было во времена императора Феодосия Юнейшего и исполнится сказанное: приближаются ко Мне люди сии устами своими и чтут Мя языком, сердца же их далече отстоят от Меня. Но тщетно чтут Меня, уча учением заповедям человеческим . Ибо под предлогом церковного и христианского прогресса, в угоду требованиям мира сего будут изменять и извращать догматы (учение) и уставы святой Церкви, забывая, что они имеют начало от Самого Господа Ииcуса Христа... Всякое желание внести якобы усовершенствование, изменения в правила и учение святой Церкви есть ересь, желание создать свою особую Церковь по измышлению разума человеческого, отступление от постановления Духа Святого и есть хула на Духа Святого, которая не простится вовек... По этому пути пойдут архиереи русской земли и духовенство, и гнев Божий поразит их. Иисус Христос вчера, днесь и вовек все Тот же, и учения заповедей Его и все постановления утверждены Им раз навсегда без изменения".

Благодаря бесстрашию и энергии Мотовилова - он попал на прием к ныне иже во святых Митрополиту Филарету (Дроздову) - Государь Николай I назначил Св. Синоду разобраться в беспорядках в Дивеево.

"Непонятым жил этот человек, неоцененным и умер", - писал о Николае Александровиче С.Нилус, который впервые расшифровал и опубликовал "Беседу о цели христианской жизни".

Живой образ преподобного Серафима (Мотовилов сохранил для нас даже такую черточку жития старца - он сам себя называл "Серахфим") напугал, был непонятен многим из тех, кто привык к трафаретным житиям святых. Нилус побоялся при жизни своей публиковать записанные Мотовиловым пророчества преподобного Серафима о судьбах России и об антихристе. Он знал, что царские чиновники, которым по завету святого Николай Александрович посылал его предупреждения о будущих бедствиях, отвечали ему: "Государь не склонен читать эти записи", в рапортах своих аттестовали его как "тихопомешанного".

Для тех, кто чтит память Николая Александровича Мотовилова, напомним, что, добиваясь аудиенции у государей Николая I и Александра II, он подолгу несколько раз жил в нашем городе. Вот памятные адреса "служки Серафимова" в Санкт-Петербурге: Большая Миллионная улица, дом 4; Кирочная улица, дом 23.
Скончался раб Божий Николай 14 января 1879 года, погребен в Дивееве возле Казанской церкви.

СНОСКИ :
1. Свящ. Павел Флоренский. Соль земли, то есть Сказание о жизни Старца Гефсиманского скита иеромонаха аввы Исидора. Платина, 1984, с. 95-96.
2. Там же, с. 82-83.
3. См.: Старец Феодосий Иерусалимский. Житие, подвиги, чудеса. М., 1994, с. 3-8.

(Ил. 25, Новг.; Твер.)
5. (Ростов.)
6. , прп. (Авг. 15, Волог.)
7. (Авг. 15, Моск.)
8. (Ряз.)
9. (Волог.)
10. Галактион Белозерский (Волог.; Новг.)
11. Георгий Новгородский (Новг.)
12. (Новг.)
13. Илия Даниловский, Ярославский (Ростов.)
14. (Екат.; Сибир.)
15. (С. 16; Н. 25, Ростов.)
16. Иоанн Можайский (Моск.)
17. (Ил. 16, Волог.; Моск.; Ростов.)
18. , прп., спостник прп. Симеона юродивого (Авг. 3)
19. Иоанн Сезеновский (Тамбовский), прп. (Лип.; Тамб.)
20. Иоанн Соловецкий (Новг.; Солов.)
21. Иоанн Соловецкий (другой) (Новг.; Солов.)
22. Иоанн Сольвычегодский (Волог.)
23. , прп. (Июн. 11, Волог.)
24. , прп. (Ок. 4, Волог.)
25. Иродион Сольвычегодский (Волог.)
26. (М. 27, Ростов.)
27. (Влад.)
28. Киприан (Иван.)
29. (Екат.; Сибир.)
30. (Авг. 23)
31. Леонтий Устюжский (Волог.)
32. (Авг. 26; Н. 24, Моск.)
33. , иерей (Ян. 29, Волог.)
34. (Ян. 24, Новг.)
35. Михаил Сольвычегодский (Волог.)
36. (Авг. 9, Новг.)
37. (Март 12/13, Псков.)
38. Онисифор Романовский, Ярославский (Ростов.)
39. Парфений Суздальский (Влад.)
40. (Ян. 3)
41. (Ил. 21, Волог.)
42. (Ил. 21, Волог.)
43. Сергий Переяславский, схим. (Ростов.)
44. , прп. (Авг. 3)
45. (М. 23; Н. 17, Иван.; Костр.)
46. Стефан Ростовский (Ростов.)
47. Тимофей Вороничский (Псковский), пастух (Псков.)
48. (Ф. 1, Новг.)
49. , прп. (Н. 10)
50. , прп. (М. 7)
51. Фома Сольвычегодский (Волог.)

Имена женские

1. Домна Томская, старица (Сибир.)
2. Евдокия Суздальская (Влад.)
3. , прп. (М. 23)
4. (Ф. 6; Июн. 6, Петерб.)
5. Любовь Рязанская (Сухановская) (Ряз.)
6. Марфа Московская (Моск.)
7. , исп. (Ил. 29, Новомуч.; Ряз.)

Неканонизированные юродивые

Гриша.
В 1920-е прошлого века в одном из русских монастырей появился юродивый Гриша. Ко времени появления в обители ему было 78 лет. Любил спать на сундуке. Очень любил детей, живущих при монастыре и часто беседовал с ними. Иногда Гриша исчезал из монастыря на некоторое время, потом появлялся вновь. Куда он исчезал – никто не знал. В монастыре все знали, что юродивый Гриша прозорлив и монахини любили беседовать с ним. О прозорливости Гриши знали не только в монастыре, многие прихожане стремились поговорить с ним, получить ответ на свой вопрос. В 1932 году юродивого отправили в тюремный дом для сумасшедших, где, скорее всего, и закончилась его жизнь.
В Сборнике «Блаженные Санкт-Петербурга: От святой блаженной Ксении Петербургской до Любушки Сусанинской» о Грише даются такие сведения:
«Ему часто задавали вопрос:
– А сколько тебе лет, Гриша?
– Десять,– отвечал он.
Никто не знал, конечно, что через десять лет Гришу заберут отсюда навсегда, что ещё десять лет он проживет здесь.
Гришу хорошо знали и любили в городе. Это настолько раздражало власти, что в прессе даже появились издевательские заметки некоего рабочего И. Станковского с названием, которое по сути дела и отражало действительное положение вещей – «Кандидат в святые».
Со всех концов города приходили люди, чтобы поговорить с Гришей. Когда он исчез, все поняли, что Гришу арестовали. Случилось это 29 Марта 1932 года». (Из ст.: Трикстер. Алесь Красавин)

Хотя и был Иван Яковлевичем юродивым московским, но ехали к нему за советом и молитвой со всех концов России. Ясновидящий, прорицатель и блаженный не был канонизирован, но до сих пор на его могилу возле Ильинской церкви в Москве идут люди со своей нуждой. Родился он в семье священника в городе Смоленске, но, закончив Духовную Академию, священником не стал. Определился учителем в Духовное училище им уже там, наставляя отроков, притворялся сумасшедшим. Между тем, жители города Смоленска его и боялись, и обожали.
Он до тончайших деталей предсказывал то или иное событие: смерть, рождение, сватовство, войну. Выбрав юродство сознательно Иван Яковлевич среди блаженных выделялся ореолом романтичности: подписывался, например, «студент холодных вод». Прославляли его самые знаменитые люди 19 века: святитель , писатели Лесков, Достоевский, Толстой, Островский. И все же результатом всего стало помещение Ивана Яковлевича в сумасшедший дом в Москве на Преображенке.
Оставшиеся 47 лет жизни стен больниц для душевнобольных он уже не покидал. Занимал он в большой комнате маленький уголок у печки, остальное пространство было полностью занято посетителями. Можно сказать, на Ивана Яковлевича ходила вся Москва и многие из любопытства. А посмотреть было на что! Лечил он экстремально: то девицу на колени посадит, то почтенную матрону нечистотами обмажет, то подерется с жаждущим исцеления. Говорят, терпеть не мог настоящих дураков и нелепых вопросов. Зато с такими важными и умными господами как, например, филолог Буслаев, историк Погодин, по одной из легенд – Гоголь, говорил помногу и при закрытых дверях.

Иван Босый.
Киевский юродивый Иван Босый (1807–1855). Начало его жизни было вполне благополучным: мальчик рос, опекаемый родителями, успешно учился в гимназии. Но когда ему было 14 лет, он остался круглым сиротою. Гимназию пришлось бросить. К тому же, Ивану предстояло позаботиться о своей маленькой сестре. Поиски заработка привели его на рутинную чиновничью службу. Претерпев многие обиды и унижения, Иван Григорьевич в 1834 году был вынужден выйти в отставку, и оказался совершенно без средств существования. Пристроив сестру, несколько лет он странствовал по святым местам, питаясь одним подаянием, а в 40-х годах, наконец, смог поселиться в Киево-Печерской лавре, возложив на себя подвиг юродства.
Существует мнение, что личность Ивана Григорьевича Ковалевского послужила художественным материалом для Николая Гоголя, создавшего известный литературный образ Акакия Акакиевича в повести «Шинель».
Одевался Иван Ковалевский довольно странно: летом ходил в сапогах, а зимой, наоборот, босым, за что и был прозван Иваном Босым. Бывало, собирая цветные стеклышки, камешки, щепки, он дарил их людям с разными притчами и поговорками, в которых те находили для себя особый смысл.
Скончался Иван Григорьевич 7 июня 1855 года и был погребен в Киево-Печерской лавре, но могила его не сохранилась до наших дней. (Из ст.: Трикстер. Алесь Красавин)

В сентябре 1980 года мы с женой приехали в Псково-Печерский монастырь и после литургии оказались в храме, где отец Адриан отчитывал бесноватых. Когда отчитка закончилась, мне захотелось поскорее выбраться из монастыря, добраться до какой-нибудь столовой, поесть и отправиться в обратный путь. Но случилось иначе. К нам подошел Николка. Я заприметил его еще на службе. Был он одет в тяжеленное драповое пальто до пят, хотя было не менее 15 градусов тепла.
– Пойдем, помолимся, – тихо проговорил он, глядя куда-то вбок.
– Так уж помолились, – пробормотал я, не совсем уверенный в том, что он обращался ко мне.
– Надо еще тебе помолиться. И жене твоей. Тут часовенка рядом. Пойдем.
Он говорил так жалобно, будто от моего согласия или несогласия зависела его жизнь. Я посмотрел на жену. Она тоже устала и еле держалась на ногах. Николка посмотрел ей в глаза и снова тихо промолвил:
– Пойдем, помолимся.
Шли довольно долго. Обогнули справа монастырские стены, спустились в овраг, миновали целую улицу небольших домиков с палисадниками и огородами, зашли в сосновую рощу, где и оказалась часовенка. Николка достал из кармана несколько свечей, молитвослов и акафистник. Затеплив свечи, он стал втыкать их в небольшой выступ в стене. Тихим жалобным голосом запел «Царю Небесный». Мы стояли молча, поскольку, кроме «Отче наш», «Богородицы» и «Верую», никаких молитв не знали. Николка же постоянно оглядывался и кивками головы приглашал нас подпевать. Поняв, что от нас песенного толку не добьешься, он продолжил свое жалобное пение, тихонько покачиваясь всем телом из стороны в сторону. Голова его, казалось, при этом качалась автономно от тела. Он склонял ее к правому плечу, замысловато поводя подбородком влево и вверх. Замерев на несколько секунд, он отправлял голову в обратном направлении. Волосы на этой голове были не просто нечесаными. Вместо них был огромный колтун, свалявшийся до состояния рыжего валенка. (Впоследствии я узнал о том, что у милиционеров, постоянно задерживавших Николку за бродяжничество, всегда были большие проблемы с его прической. Его колтун даже кровельные ножницы не брали. Приходилось его отрубать с помощью топора, а потом кое-как соскребать оставшееся и брить наголо.) Разглядывая Николкину фигуру, я никак не мог сосредоточиться на словах молитвы. Хотелось спать, есть. Ноги затекли. Я злился на себя за то, что согласился пойти с ним. Но уж очень не хотелось обижать блаженного. И потом, мне казалось, что встреча эта не случайна. Я вспоминал житийные истории о том, как Сам Господь являлся под видом убогого страдальца, чтобы испытать веру человека и его готовность послужить ближнему. Жена моя переминалась с ноги на ногу, но, насколько я мог понять, старалась молиться вместе с нашим новым знакомцем. Начал он с Покаянного канона. Когда стал молиться о своих близких, назвал наши имена и спросил, как зовут нашего сына, родителей и всех, кто нам дорог и о ком мы обычно молимся. Потом он попросил мою жену написать все эти имена для его синодика. Она написала их на вырванном из моего блокнота листе. Я облегченно вздохнул, полагая, что моление закончилось. Но не тут-то было. Николка взял листок с именами наших близких и тихо, протяжно затянул: «Господу помолимся!» Потом последовал акафист Иисусу Сладчайшему, затем Богородице, потом Николаю Угоднику. После этого он достал из нагрудного кармана пальто толстенную книгу с именами тех, о ком постоянно молился. Листок с нашими именами он вложил в этот фолиант, прочитав его в первую очередь. Закончив моление, он сделал три земных поклона, медленно и торжественно осеняя себя крестным знамением. Несколько минут стоял неподвижно, перестав раскачиваться, что-то тихонько шепча, потом повернулся к нам и, глядя поверх наших голов на собиравшиеся мрачные тучи, стал говорить. Говорил он медленно и как бы стесняясь своего недостоинства, дерзнувшего говорить о Боге. Но речь его была правильной и вполне разумной. Суть его проповеди сводилась к тому, чтобы мы поскорее расстались с привычными радостями и заблуждениями, полюбили бы и поняли, что Церковь – это место, где происходит настоящая жизнь, где присутствует живой Бог, с Которым любой советский недотепа может общаться непосредственно и постоянно. А еще, чтобы мы перестали думать о деньгах и проблемах. Господь дает все необходимое для жизни бесплатно. Нужно только просить с верой и быть за все благодарными. А чтобы получить исцеление для болящих близких, нужно изрядно потрудиться и никогда не оставлять молитвы.
Закончив, он посмотрел нам прямо в глаза: сначала моей жене, а потом мне. Это был удивительный взгляд, пронизывающий насквозь. Я понял, что он все видит. В своей короткой проповеди он помянул все наши проблемы и в рассуждении на так называемые «общие темы» дал нам совершенно конкретные советы – именно те, которые были нам нужны. Взгляд его говорил: «Ну что, вразумил я вас? Все поняли? Похоже, не все».
Больше я никогда не встречал его прямого взгляда. А встречал я Николку потом часто: и в Троице-Сергиевой лавре, и в Тбилиси, и в Киеве, и в Москве, и на Новом Афоне, и в питерских храмах на престольных праздниках. Я всегда подходил к нему, здоровался и давал денежку. Он брал, кивал без слов и никогда не смотрел в глаза. Я не был уверен, что он помнит меня. Но это не так. Михаил, с которым он постоянно странствовал, узнавал меня и, завидев издалека, кричал, махал головой и руками, приглашая подойти. Он знал, что я работаю в документальном кино, но общался со мной как со своим братом-странником. Он всегда радостно спрашивал, куда я направляюсь, рассказывал о своих перемещениях по православному пространству, сообщал о престольных праздниках в окрестных храмах, на которых побывал и на которые еще только собирался. Если мы встречались в Сочи или на Новом Афоне, то рассказывал о маршруте обратного пути на север. Пока мы обменивались впечатлениями и рассказывали о том, что произошло со дня нашей последней встречи, Николка стоял, склонив голову набок, глядя куда-то вдаль или, запрокинув голову, устремляя взор в небо. Он, в отличие от Михаила, никогда меня ни о чем не спрашивал и в наших беседах не принимал участия. На мои вопросы отвечал односложно и, как правило, непонятно. Мне казалось, что он обижен на меня за то, что я плохо исполняю его заветы, данные им в день нашего знакомства. Он столько времени уделил нам, выбрал нас из толпы, сделал соучастниками его молитвенного подвига, понял, что нам необходимо вразумление, надеялся, что мы вразумимся и начнем жить праведной жизнью, оставив светскую суету. А тут такая теплохладность. И о чем говорить с тем, кто не оправдал его надежд?! Когда я однажды спросил его, молится ли он о нас и вписал ли нас в свой синодик, он промяукал что-то в ответ и, запрокинув голову, уставился в небо.
Он никогда не выказывал нетерпения. К Михаилу всегда после службы подбегала целая толпа богомолок и подолгу атаковала просьбами помолиться о них и дать духовный совет. Его называли отцом Михаилом, просили благословения, и он благословлял, осеняя просивших крестным знамением, яко подобает священнику. Поговаривали, что он тайный архимандрит, но поверить в это было сложно. Ходил он, опираясь на толстую суковатую палку, которая расщеплялась пополам и превращалась в складной стульчик. На этом стульчике он сидел во время службы и принимая народ Божий в ограде храмов. Я заметил, что священники, глядя на толпу, окружавшую его и Николку, досадовали. Иногда их выпроваживали за ограду, но иногда приглашали на трапезу.
Во время бесед отца Михаила с народом Николке подавали милостыню. Принимая бумажную денежку, он медленно кивал головой и равнодушно раскачивался; получая же копеечку, истово крестился, запрокинув голову вверх, а потом падал лицом на землю и что-то долго шептал, выпрашивая у Господа сугубой милости для одарившей его «вдовицы за ее две лепты».
В Петербурге их забирала к себе на ночлег одна экзальтированная женщина. Она ходила в черном одеянии, но монахиней не была. Говорят, что она сейчас постриглась и живет за границей. Мне очень хотелось как-нибудь попасть к ней в гости и пообщаться с отцом Михаилом и Николкой поосновательнее. Все наши беседы были недолгими, и ни о чем, кроме паломнических маршрутов и каких-то малозначимых событий, мы не говорили. Но напроситься к даме, приватизировавшей Михаила и Николку, я так и не решился. Она очень бурно отбивала их от почитательниц, громко объявляла, что «ждет машина, и отец Михаил устал». Услыхав про машину, отец Михаил бодро устремлялся, переваливаясь с боку на бок, за своей спасительницей, энергично помогая себе своим складным стульчиком. Вдогонку ему неслось со всех сторон: «Отец Михаил, помолитесь обо мне!» «Ладно, помолюсь. О всех молюсь. Будьте здоровы и мое почтение», – отвечал он, нахлобучивая на голову высокий цилиндр. Не знаю, где он раздобыл это картонное изделие: либо у какого-нибудь театрального бутафора или же сделал сам.
Картина прохода Михаила с Николкой под предводительством энергичной дамы сквозь строй богомолок была довольно комичной. Представьте: Николка со своим колтуном в пальто до пят и карлик в жилетке с цилиндром на голове, окруженные морем «белых платочков». Бабульки семенят, обгоняя друг друга. Вся эта огромная масса, колыхаясь и разбиваясь на несколько потоков, движется на фоне Троицкого собора, церквей и высоких лаврских стен по мосту через Монастырку, оттесняя и расталкивая опешивших иностранных туристов.
Любовь русских людей к юродивым понятна. Ко многим сторонам нашей жизни нельзя относиться без юродства. Вот только юродство Христа ради теперь большая редкость. Таких, как Николка и отец Михаил, нынче не встретишь. (Александр Богатырев, Православие.ру. Публикуется с сокращениями.)

Аннушка.
При Николае I в Петербурге большой популярностью пользовалась юродивая старушка «Аннушка». Маленькая женщина, лет шестидесяти, с тонкими красивыми чертами лица, бедно одетая и с неизменным ридикюлем в руках. Происходила старушка из знатной фамилии, бегло болтала по-французски и по-немецки. Говаривали, что в молодости она была влюблена в офицера, который женился на другой. Несчастная покинула Петербург и явилась обратно в город через несколько лет юродивой. Аннушка ходила по городу, собирала милостыню и тут же раздавала ее другим.
Большей частью проживала она то у того то у иного добросердного человека на Сенной площади. Бродила по городу, предсказывала события, которые не преминули сбываться. Добрые люди определили ее в богадельню, но там милая старушка с ридикюлем проявила себя на редкость вздорной и отвратительной особой. Устраивала с богаделками частые ссоры, вместо платы за провоз могла отходить извозчика палкой. Зато на родной Сенной площади пользовалась невероятной популярностью и уважением. На ее похороны, которые она сама себе и устроила, на Смоленское кладбище пришли все обитатели этой известной площади: торговцы, мастеровые, чернорабочие, духовные лица.

«Любят на Руси юродивых» — расхожая поговорка, но в устах соотечественников все чаще она звучит как «Любят на Руси дураков». Церковь молится этим «дуракам», то есть юродивым. Почему? Кто такой юродивый и в чем заключается его подвиг?

Блаженный блаженному рознь!

Икона – Прокопий Устюжский, предстоящий Богоматери

Святой Василий Блаженный (XVI век) бросался камнями в чудотворные иконы и спорил с грозным царем; блаженный Симеон (VI век) прикидывался хромым, подставлял спешащим мимо горожанам подножки и валил их на землю. Прокопий Устюжский (XIII век) никого не валил, не кусал и не ругал. Но под видом нищего калеки спал на куче мусора и ходил по Устюгу в рубище, несмотря на то, что был богатым немецким купцом. В подобном рубище многими веками позже скиталась по державному Петербургу. Зачем они все это делали?

«Юродивый — это человек, который добровольно избирает путь сокрытия своих способностей, притворяется лишенным добродетелей и обличает мир в отсутствии этих самых добродетелей, — такое определение предлагает Андрей Виноградов, кандидат исторических наук, доцент Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета . — Иногда их называли блаженными. В современном употреблении некоторых терминов, связанных с этим ликом святости, существует неясность. Часто мы именуем “блаженными” подвижников, не имевших опыта обличения мира. Почему? Во многом это результат католического влияния. Для Католической Церкви блаженный — это низший ранг святости. С этим и связано то, что в нашей Церкви блаженными иногда называются подвижники, чей подвиг принадлежит к нетипичному, “периферийному” типу. На Востоке термин “блаженный”, то есть “макариос”, традиционно употреблялся как полный синоним слова “святой”. Но в первые века большинство святых были или мучениками, или апостолами. Со временем количество “типов” выросло: с четвертого века появились святые (блаженные) монахи — “преподобные”, святые епископы — “святители”. И в это время термин “блаженный” начинает прилагаться к каким-то необычным типам святости, как, например, юродство. Блаженными называются и “Божии люди”, которые ведут похожую с юродивыми жизнь, но чей подвиг не вполне равен подвигу юродивого».

Подвиг юродивого, в отличие от «Божьего человека», имеет яркую социальную направленность. «Он не просто скрывает от мира свои дарования (как Алексий Человек Божий, чье византийское житие широко известно), но притворяется безумным, “буйным” — отсюда и греческий термин “салос”, которым называют юродивых (по древнеславянски — уродивый или урод). Этот термин происходит от глагола “салеуо” — “колебаться, качаться”. “Салос” — человек помешанный, человек, который ведет себя неадекватно, — продолжает Андрей Виноградов. — По средствам мнимого безумия юродивый обличает мир в его грехах, пытается его наставить на путь исправления. Юродство внутренне связанно с подвигом “человека Божия”, типологически это близкие лики святых, и отличает их только элемент обличения, направленность подвига юродивого вовне».

Экстремальная аскетика

Когда впервые появляется этот тип аскетического подвига, сказать сложно. «Появление юродства было связано с расцветом духовной жизни, — считает игумен Дамаскин (Орловский), член Синодальной комиссии по канонизации святых, руководитель фонда “Память мучеников и исповедников Русской Православной Церкви”, клирик храма Покрова Божией Матери на Лыщиковой горе (Москва) . — Мы не знаем юродства в самые первые времена христианства, тогда само христианство воспринималось миром как юродство. Когда апостол Павел призывал своих обвинителей к вере в воскресение Христово, они ему говорили: безумствуешь ты Павел. Но в традиционном понимании юродство появляется, когда пустынникам и подвижникам было мало и поста и молитвы и они обращались к крайним средствам стяжания смирения – поношения от мира за самый образ жизни. И, побеждая свою гордость, достигали совершенного смирения». «Духовные основания для юродства заложены были еще в Новом Завете, это знаменитые слова о безумии ради Христа (см. 1 Кор. 4: 10). Уже раннехристианские общины ставят себя в определенный конфликт с миром и, как поздние юродивые, обличают мир в его грехах. — Андрей Виноградов видит преемственность подвига первых апостольских учеников и поздних подвижников. — В то же время феномен юродства в прямом смысле мог появиться только уже в христианском обществе. Юродивый обличает общество в неследовании христианским нормам, но эта апелляция возможна только в том случае, если христианство является для общества общепризнанной нормой. А как государственная религия христианство утверждается только в Византии в конце IV века».

В нашем привычном понимании феномен юродства появляется только к шестому веку в Сирии, где подвизается знаменитый Симеон Юродивый. «Сирия вообще была своеобразным регионом с точки зрения аскетической традиции, которая там сложилась. Христианство там воспринималось очень горячо, и поэтому возникали такие “экстремальные” виды подвижничества, как, например, столпничество (это тоже порождение Сирии), и юродство», — замечает Андрей Виноградов.

Юродивые. Язык дела

«В каждой конкретной ситуации юродивый подбирает для “ругания миру”, обличения свои образы и способы, но самый важный элемент этого языка — это момент переворота», — считает Андрей Виноградов. Юродивый делает то, что нормальный христианин делать не должен: ест мясо в пост, кидается камнями в иконы, как Василий Блаженный. Он атакует норму поведения — но этими действиями выявляет отклонение современного ему общества от тех норм, которые он «атакует». Повинуясь идее сокрытия своих добродетелей, юродивый не просто дает кому-то духовный совет, как это делают другие святые, он провоцирует человека на действия, способные вскрыть его тайные пороки. Так, Василий Блаженный, опрокинув лоток с калачами на рынке, сперва подвергся избиению рассерженными торговцами, и только через некоторое время торговец, чьи калачи были рассыпаны, признался, что подмешивал в муку мел, на что и пытался указать святой, опрокидывая прилавок.

«Обличение словами — это язык мира, который со временем притупляется, — объясняет А.Виноградов — Юродивый обличает делом, он, демонстрируя обществу общественные пороки, как бы сам принимает за эти пороки страдание, подвергается поношению и этим переворачивает ситуацию. Подвергая атаке устоявшиеся формы общественного поведения или благочестия, юродивый обращает внимание на внутреннюю сущность, актуализирует забытое внутреннее содержание этих форм».

Сложный диагноз

В жизни отличить юродивого от сумасшедшего бывает очень сложно. «Нам просто в древнем юродивом увидеть его святость, потому что мы смотрим на него через призму агиографии, церковного осмысления его подвига», — говорит Андрей Виноградов.

«Всякое дело проверяется временем. Как сказал в синедрионе Гамалиил, учитель апостола Павла, когда туда привели апостолов, пытаясь запретить им говорить о Христе, “если это предприятие и это дело — от человеков, то оно разрушится, а если от Бога, то вы не можете разрушить его, берегитесь, чтобы вам не оказаться и богопротивниками” (Деян. 5: 38-39). Как есть старцы, а есть младостарцы, лжестарцы, так бывают и юродивые истинные, а бывают кликуши. Внутренняя жизнь человека — тайна. Поэтому часто при канонизации возникают вопросы, связанные с тем, что внутреннее ведомо только одному Богу, — считает духовник московской епархии, настоятель Покровского храма села Акулово протоиерей Валериан Кречетов . С ним согласен и отец Дамаскин (Орловский): «Поскольку этот подвиг крайности, очень трудно определить, в точности оценить юродство Христа ради. Это, пожалуй, единственная форма подвига, которая духовно настолько сложно различима».

И в Византии, и в синодальной России существовали даже законы, направленные против лжеюродства, которые, впрочем, могли быть применимы и против истинных юродивых. «Например, Феодор Вальсамон, знаменитый канонист, который жил в Константинополе в XI веке и стал Антиохийским патриархом, посадил на цепь двух людей, которых он считал лжеюродивыми, и только через некоторое время, разобравшись, был вынужден признать, что это были настоящие подвижники, и отпустить их, — рассказывает Андрей Виноградов. — Поведение юродивого внешне может никак не отличаться от поведения больного человека. Я был свидетелем сцены, когда у входа в Елоховский собор стояла пожилая женщина, громко обличавшая епископат, приехавший в собор на богослужение: за мерседесы и т. п. По ее поведению я бы сказал, что она сумасшедшая, но исключать, что она юродивая, я бы тоже не стал. Эту женщину в какой-то момент прогнали, но принятие юродивым обратной реакции от общества, на конфликт с которым он идет, — это часть подвига юродства. Исключения редки: на Руси XVI-XVII веков юродивый был настолько важным явлением, что он крайне редко подвергался агрессии со стороны общества. Один английский путешественник свидетельствует, что в Москве тех времен юродивый мог обличать любого человека вне зависимости от его социального статуса, и обличаемый принимал смиренно любое поношение. Почему? Это связано в известной мере с темпераментом: русский народ правдолюбец, он любит всяческого рода обличения. Русский человек того времени был готов снести публичное осмеяние в надежде на прощение тех грехов, в которых он был обвиняем, в отличие от грека, выросшего в рамках агонистической, состязательной культуры. Для греков с их тысячелетней историей Православия формы святости мыслились очень консервативно. Они знали, как должен вести себя святой человек, и любое отклонение от привычного поведения воспринималось ими болезненно. Юродивых, ведших себя вызывающе с точки зрения нравственных норм, могли даже побить или убить. Русь, имевшая менее строгую церковную культуру, легче терпела вмешательство “юродивых”. Более того, существование человека, обличающего всех от нищего до царя, являлось своеобразным мотором социальной динамики, которой обществу в это время как раз не хватало. Ну и конечно имел значение особый тип русской религиозности, который был, как и сирийский, склонен к крайностям».

Сложно говорить о типологии русского юродства, потому это настолько специфическое явление, что выделить его «национальные черты» очень сложно, разводят руками исследователи, каждый юродивый по-своему уникален. Кто-то, как Симеон Юродивый, бросался камнями во время богослужения, кто-то просто стоял на камне, молился и обличал словом, как Прокопий Устюжский. Кроме того, все агиографы пользовались как образцом одним и тем же византийским житием Симеона Юродивого и, объясняя духовный смысл подвига юродства, во многом повторяли друг друга.

Назад в будущее?

Русское юродство сконцентрировано в очень небольшом временном промежутке с XVI по XVII век. Подвиги современных юродивых все-таки ближе к житию «человека Божия», чем к классическому «буйству»: это и Ксения Петербуржская, и Матрона Анемнясевская, и Матрона Московская. «В их подвиге нет такой атаки, обличения, характерного для юродства, — отмечает Андрей Виноградов, — так как юродивый в классическом понимании может жить только в том обществе, ценности которого он призывает соблюдать».

Андрей Виноградов размышляет об актуальности подвига юродства в современной России: «Известно, что многие старцы XX века — святитель Иоанн Шанхайский, протоиерей Николай Залитский — в некоторых ситуациях принимали модели поведения, свойственные юродивым, но, чтобы такой подвиг был постоянным, требуется определенное состояние общества. Возможно ли возрождение этого подвига в будущем? Судя по тем процессам, которые сейчас происходят, когда общество внешне воцерковляется, часто именно внешне, и в перспективе может быть создано новое традиционное общество, основанное на христианских ценностях, — появится и необходимость в новых юродивых, которые будут обличать общество, актуализировать для обывателей внутреннее содержание принятых норм поведения и христианских ценностей».

Юродивый — это подвижник Православной Церкви, принимавший на себя подвиг юродства, то есть внешнего, кажущегося безумия. Основанием для подвига юродства послужили слова Апостола из первого послания к Коринфянам: «Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть, а для них спасаемых, – сила Божия» (1Кор. 1:18), «Ибо, когда мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих» (1Кор. 1:21), «а мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие» (1Кор. 1:23), «Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, то будь безумным, чтобы быть мудрым» (1Кор. 3:18).

Юродивый Христа ради, отказывался ради Христа не только от всех благ и удобств земной жизни, но также часто и от общепринятых норм поведения в обществе. Зимой и летом юродивые ходили босиком, а многие и вообще без одежды. Нарушали часто юродивые и требования морали, если смотреть на нее как на выполнение определенных этических норм. Многие из юродивых, обладая даром прозорливости, принимали подвиг юродства из чувства глубоко развитого смирения, чтобы люди приписывали их прозорливость не им, а Богу. Поэтому они часто говорили, употребляя внешне бессвязную форму, намеками, иносказаниями. Другие юродствовали, чтобы потерпеть унижения и бесславия ради Царства Небесного. Были и такие юродивые, называемые в народе блаженными, которые не принимали на себя подвига юродства, а действительно производили впечатление слабоумных благодаря своей оставшейся на всю жизнь детскости.

Если объединить мотивы, побуждавшие подвижников принимать на себя подвиг юродства, то можно выделить три основных момента. Попрание тщеславия , весьма возможного при совершении монашеского аскетического подвига. Подчеркивание противоречия между истиной во Христе и так называемым здравым смыслом и нормами поведения. Служение Христу в своеобразной проповеди не словом или делом, а силой духа, облеченной во внешне убогую форму.

Подвиг юродства – специфически православный. Католический и протестантский Запад не знает подобной формы подвижничества.

Юродивые по большей части были мирянами, но мы можем назвать и несколько юродивых – монахов. Среди них святая Исидора, первая по времени юродивая († 365), инокиня Тавенского монастыря; святой Симеон, преподобный Фома.

Наибольшую известность из юродивых получил святой Андрей Христа ради юродивый . С его именем связан праздник Покрова Пресвятой Богородицы. Этот праздник установлен в память события, происшедшего в Константинополе в середине Х века. Городу угрожала опасность от сарацин ов, но однажды юродивый Андрей и ученик его Епифаний, молясь во время всенощного бдения во Влахернском храм е, увидели в воздухе Пресвятую Деву Марию с сонмом святых, распростершую свой омофор (покров) над христианами. Ободренные этим видением, византийцы отбили сарацинов.

Особенно распространено и почитаемо народом было юродство Христа ради на Руси. Его расцвет падает на XVI столетие: в XIV веке – четыре почитаемых русских Юродивых, в XV – одиннадцать, в XVI – четырнадцать, в XVII – семь.

Подвиг юродства – один из тяжелейших подвигов, который принимали на себя во имя Христа отдельные лица ради спасения своей души и служения ближним с целью их нравственного пробуждения.

В Киевской Руси еще не было подвига юродства Христа ради как такового. Хотя отдельные святые в известном смысле и юродствовали какое-то определенное время, но это скорее был аскетизм, принимавший по временам формы, очень сходные с юродством.

Первым юродивыми в полном смысле этого слова был на Руси Прокопий Устюжский († 1302). Прокопий, согласно житию, смолоду был богатым купцом «от западных стран, от латинска языка, от немецкой земли». В Новгороде он пленился красотой православного богослужения. Приняв Православие, он раздает бедным свое имение, «приемлет юродственное Христа ради житие и в буйство преложися». Когда его начали ублажать в Новгороде, он ушел из Новгорода, направился «в восточные страны», шел по городам и селам, непроходимым лесам и болотам, принимал благодаря своему юродству побои и оскорбления, но молился за своих обидчиков. Праведный Прокопий, Христа ради юродивый, избрал для своего жительства город Устюг , «великий и славный». Жизнь он вел настолько суровую, что с ней не могли сравниться предельно аскетичные монашеские подвиги. Юродивый Христа ради спал под открытым небом «на гноище» нагой, впоследствии на паперти соборной церкви, молился по ночам о полезном «граду и людем». Питался он, получая от людей до невероятности ограниченное количество пищи, но никогда не брал ничего у богатых.

То, что первый русский юродивый прибыл в Устюг из Новгорода, глубоко симптоматично. Новгород был поистине родиной русского юродства. Все известные русские юродивые XIV века связаны так или иначе с Новгородом.

Здесь «буйствовали» в XIV веке Христа ради юродивый Николай (Кочанов) и Федор . Они устраивали между собой показные драки, причем ни у кого из зрителей не возникало сомнения, что они пародируют кровавые столкновения Новгородских партий. Никола жил на Софийской стороне, а Федор на Торговой. Они переругивались и кидались друг в друга через Волхов. Когда кто-нибудь из них пытался перейти реку по мосту, другой гнал его назад, крича: «Не ходи на мою сторону, живи на своей». Предание прибавляет, что нередко после таких столкновений блаженные возвращались часто не по мосту, а по воде, яко по суху.

В Клопском Троицком монастыре подвизался преподобный Михаил , почитаемый в народе за юродивого, хотя в его житиях (три редакции) мы и не находим типичных черт юродства. Преподобный Михаил был провидцем, в его житиях собраны многочисленные пророчества, по-видимому записывавшиеся иноками Клопского монастыря.

Прозорливость святого Михаила выразилась, в частности, в указании места для рытья колодца, в предсказании близкого голода, причем старец просил кормить голодных монастырской рожью, в предсказании болезни посаднику, ущемлявшему иноков, и смерти князю Шемяке . Предсказывая смерть Шемяке, преподобный старец гладит его по голове, а, обещая владыке Евфимию хиротонию в Литве, берет из его рук «ширинку» и возлагает ему на голову.

У преподобного Михаила, как и у многих других святых, была особая связь с нашими «меньшими братьями». За гробом игумена идет он в сопровождении оленя, кормя его мохом из своих рук. В то же время, обладая высоким даром Христовой любви к ближним и даже к твари, старец сурово обличал сильных мира сего.

Современник преподобного Михаила Ростовского юродивый Исидор († 1474) живет на болоте, днем юродствует, а по ночам молится. Его заушают и смеются над ним, несмотря на чудеса и предсказания, заслужившие ему прозвище «Твердислов». И этот юродивый, подобно праведному Прокопию Устюжскому , «от стран бе западных, роду римского, языка немецкого». Точно так же другой ростовский юродивый Иоанн Власатый († 1581) был пришельцем с Запада. Иноязычное происхождение трех русских юродивых свидетельствует, что они настолько глубоко пленились Православием, что и форму подвижничества избрали специфически православную.

Первым московским юродивым был блаженный Максим († 14ЗЗ), канонизованный на Соборе 1547 года. К сожалению, житие блаженного Максима не сохранилось,

В XVI веке пользовались всеобщей известностью в Москве Василий Блаженный и Иоанн Большой Колпак . Помимо жития святого Василия память народная сохранила и предание о нем.

По преданию Василий Блаженный был в детстве отдан к сапожнику в ученики и тогда уже проявил прозорливость, посмеявшись и прослезившись над купцом, заказавшим себе сапоги. Василию же было открыто, что купца ожидала близкая смерть. Уйдя от сапожника, Василий вел в Москве бродячую жизнь, ходя без одежды и ночуя у одной боярской вдовы. В юродстве Василия характерно обличение общественной несправедливости и грехов различных сословий. Однажды он уничтожил товары на рынке, наказав недобросовестных торговцев. Все его, казавшиеся взору обычного человека непонятными и даже абсурдными, поступки имели тайный мудрый смысл видения мира духовными очами. Василий швыряет камни в дома добродетельных людей и целует стены домов, где творились «кощуны», так как у первых снаружи виснут изгнанные бесы, тогда как у вторых – плачут Ангелы. Подаренное царем золото он дарит не нищим, а купцу, потому что прозорливому взору Василия ведомо, что купец потерял все свое состояние, а просить милостыни стыдится. Питие, поданное царем, юродивый Христа ради выливает в окошко, чтобы потушить пожар в далеком Новгороде.

Василий Блаженный отличался особым даром раскрыть беса в любом обличье и всюду его преследовать. Так, он узнал беса в нищем, который собирал много денег и в награду за милостыню устраивал людям «привременное счастье».

В разгар опричнины он не боялся обличать грозного царя Ивана IV , за что пользовался в народе огромным моральным авторитетом. Интересно описание обличения Василием Блаженным царя во время массовой казни в Москве. Святой обличает царя в присутствии огромного скопления народа. Народ, молчавший во время казни бояр, в то же время, когда разгневанный царь готовился пронзить юродивого копьем, зароптал: «Не тронь его!.. не тронь блаженного! В наших головах ты волен, а блаженного не тронь!» Иван Грозный вынужден был сдержать себя и отступить. Погребен был Василий в Покровском собор е на Красной площади, который в сознании народа навсегда соединился с его именем.

Иоанн Большой Колпак подвизался в Москве при царе Феодоре Иоанновиче . В Москве он был пришельцем. Родом из вологодских краев, он работал водоносом на северных солеварнях. Все бросив и переселившись в Ростов Великий, Иоанн построил себе келью около церкви, покрыл тело веригами и тяжелыми кольцами, выходя же на улицу, всегда надевал колпак, отчего и получил свое прозвище. Иоанн часами мог смотреть на солнце – это было его любимое занятие – помышляя о «праведном солнце». Дети смеялись над ним, но он не сердился на них. Юродивый Христа ради всегда улыбался, с улыбкой он и прорицал будущее. Незадолго перед смертью юродивый Христа ради Иоанн переселился в Москву. Известно, что умер он в мовнице (бане), погребли его в том же Покровском соборе, в котором погребен Василий. Во время погребения блаженного поднялась страшная гроза, от которой многие пострадали.

В XVI веке обличение царей и бояр стало неотъемлемой принадлежностью юродства. Яркое свидетельство такого обличения дает летопись о разговоре псковского юродивого Николы с Иоанном Грозным. Пскову в 1570 году грозила участь Новгорода, когда юродивый вместе с наместником Юрием Токмаковым предложили псковитянам ставить на улицах столы с хлебом-солью и с поклонами встречать московского царя. Когда после молебна царь подошел к святому Николаю за благословением, тот поучал его «ужасными словесы еже престати велия кровопролития». Когда же Иоанн, несмотря на увещевание, велел снять колокол со Святой Троицы, то в тот же час у него пал лучший конь по пророчеству святого. В сохранившемся предании рассказывается, что Никола поставил перед царем сырое мясо и предложил есть, когда царь отказался, сказав «я христианин, и в пост мяса не ем», Никола ответил ему: «А кровь христианскую пьешь?»

Очень поражали юродивые иностранцев-путешественников, находившихся в то время в Москве. Флетчер в 1588 году пишет:

«Кроме монахов, русский народ особенно чтит блаженных (юродивых) и вот почему: блаженные… указывают на недостатки знатных, о которых никто другой и говорить не смеет. Но иногда случается, что за такую дерзкую свободу, которую они позволяют себе, от них тоже отделываются, как это и было с одним, двумя в предшествовавшее царствование, за то, что они уже слишком смело поносили правление царя». Флетчер же сообщает о Василии Блаженном, что «он решился упрекнуть покойного царя в жестокости». Об огромном уважении русского народа к юродивым пишет также Герберштейн : «Их почитали пророками: явно обличаемые ими говорили: это по грехам моим. Если они что брали в лавке, торговцы еще благодарили».

По свидетельству иностранцев, юродивых. в Москве было очень много, они составляли по существу как бы некий отдельный орден. Канонизована из них весьма незначительная часть. Есть глубоко почитаемые до сих пор, хотя и неканонизованные местные юродивые.

Таким образом, юродство на Руси по большей части не подвиг смирения, а форма пророческого служения, соединенного с крайней аскезой. Юродивые обличали грехи и несправедливость и таким образом не мир смеялся над русскими юродивыми, а юродивые смеялись над миром. В XIV- XVI веках русские юродивые были воплощением совести народа.

Почитание народом юродивых привело, начиная с XVII века, к тому, что появилось много лжеюродивых, преследовавших свои корыстные цели. Случалось также, что за юродивых принимали и просто душевнобольных людей. Поэтому Церковь всегда очень осторожно подходила к канонизации юродивых.

Богословско-литургический словарь.

Вспоминая житие блаженной Ксении Петербургской, о которой знают не только по всей России, но и православные всего мира, хотелось бы рассказать об истории происхождения подвига юродства Христа ради. Юродивый (слав. глупый, безумный) – человек, взявший на себя подвиг изображения внешнего, т.е. видимого безумия с целью достижения внутреннего смирения. Христа ради юродивые ставили себе задачей побороть в себе корень всех грехов – гордость. Для этого они вели необычный образ жизни, иногда представлялись как бы лишенными рассудка, вызывая тем над собою насмешки людей. Вместе с тем они в иносказательной символической форме обличали зло в мире как словами, так и действиями. Такой подвиг брали на себя юродивые для того, чтобы смирить себя и вместе с тем сильнее воздействовать на людей, так как к обычной простой проповеди люди относятся часто равнодушно. Ключом к пониманию этого подвига является фраза из Священного Писания: «…мудрость мира сего есть безумие пред Богом… » (1 Кор. 3, 19).

В церкви Христовой этот подвиг существовал издавна. Вселенская церковь знает 40 примеров такого служения Богу, шесть из них относится к церковной истории времен Византийской империи.

В Русской православной церкви почитается около четырех сотен юродивых. В Святой Руси это один из самых удивительных и трудных подвигов христианского благочестия. В основе его лежит пламенная любовь к Богу в сочетании с великим самоотвержением, чрезвычайным беспристрастием к себе, терпением поруганий, презрения со стороны живущих по стихии мира, перенесением голода, жажды, зноя и других лишений, связанных со скитальческой жизнью. Этот святой подвиг открывает человеку дар благодати Божией - духовную мудрость для обращения бесславия в славу Божию, не допуская в смешном ничего греховного, в неблагопристойном - соблазнительного, в обличении - ничего несправедливого.

Нравственная чистота давала юродивым смелость говорить обличающую правду «сильным мира сего», они возвращали сердца согрешающих на путь истины и добра.

В подвиге святого юродства действуют искусство веры, искусство Богоделания. Это искусство открывается тем, кто всем своим существом доверился Слову Божию и живой верой усвоил его себе как «Божию силу во спасение» (Рим. 1, 16). Духовная мудрость мирским людямвоспринимается как юродство, по слову апостола: «Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно» (1 Кор. 2, 14).

Народная любовь и почитание юродства Христа ради воплощена в народных сказках. Разве не напоминает нам о том цикл сказок об Иване-дураке? Сказочный герой, выразитель народного христианского идеала скромности, нестяжательства, «нищеты духа» и юродства.

Ивану-дураку совершенно чуждо стремление к успеху и благополучию. Подчеркиваются его«дурость» и нелепые бессмысленные поступки. Именно эта кажущаяся с бытовой точки зрения«дурость» спасает Ивана-дурака, когда он попадает в опасное положение, а все «умные» вокруг него гибнут. Благодаря своей «дурости» Иван-дурак проходит все испытания — побеждает противника, женится на царской дочери, получает богатство и славу, становится Иваном-Царевичем.

Сейчас, когда многие считают, что тьма почти победила, стоит перечитать сказки об Иване, чтобы поучиться у него стойкости духа, равновесию душевному. И все-то ему приходится добывать самому, в немыслимо трудных обстоятельствах. И закапывали его, и поджаривали, и на кусочки рубили, и топили, а он все жив! И заметьте, ни разу не сотворил себе кумира, не обидел ни ближнего своего, ни тварь какую, ни деревца, ни травинушку. Вся судьба Ивана — в помощи другим, в бескорыстной защите слабых, обиженных.

«- Сынок, — старичок говорит, — покорми меня: отощал я за дальнюю дорогу, в суме ничего не осталось.

Иван ему в ответ:

— А у нас, дедушка, крошки хлеба нету в избе, знать бы, что ты придешь, я бы давеча сам последней краюшки не ел, тебе бы оставил. Иди, я тебя умою и рубаху твою ополощу».

Предсказать его поведение проще простого. Можно, не ошибаясь, сказать, как он поведет себя в каждой из ситуаций. Он, ни разу не упоминая заповедей Христовых, следует им, как будто это норма его поведения. На сказочном герое, самом неприметном, обыкновенном грешном человеке по имени «слуга Божий» лежит отсвет Христа.